Социализм для джентльменов

Социалистическое государство ни на мгновение не потерпело бы такой угрозы обществу, как стачка. Если какой-нибудь профессиональный союз попытался бы прибегнуть к стачке, старый капиталистический закон против тред-юнионов, как общества заговорщиков, был бы вновь введен в действие в двадцать четыре часа и безжалостно приведен в исполнение. Такое чудовищное явление, как недавняя забастовка шахтеров, когда горнорабочие использовали все свои сбережения для причинения вреда своим соседям и уничтожения национальной промышленности, была бы немыслима при социалистическом строе. Она закончилась полным поражением. Но если бы она проводилась социалистическими, а не тред-юнионистскими методами (которые, по существу, являются коммерческими), она могла бы закончиться иначе. В этом случае лидеры труда в парламенте должны были бы предложить правительству остановить стачку путем введения трудовой повинности и обязались бы сами голосовать за это предложение. Это сразу примирило бы с ними общественное мнение и явилось бы историческим актом в рабочей политике. А правительство таким шагом было бы поставлено в весьма затруднительное положение. Все коалиционисты крайней правой, так же мало разбирающиеся в вопросах капитализма, как и социализма, думая только о том, чтобы раздавить ненавистные им тред-юнионы и обуздать рабочий класс, с восторгом присоединились бы к этому предложению. Но правительство скоро принуждено было бы увидеть, что уничтожение права стачки – то есть права на праздность – равносильно крушению капиталистической системы. Легко взять горнорабочего за шиворот и бросить его в шахту с предупреждением, что если он не выработает положенного числа тонн угля в неделю, то с ним будет поступлено как с сознательными противниками войны в военное время. Совсем иное – наложить руку на высокородного Реджинальда Кайкасля и его приятеля Томми Бригса, сына Брэтфордского шерстяного миллионера, и вышвырнуть их бесцеремонным образом из их отеля в Монте-Карло или из квартиры в аристократическом квартале Лондона, не имея при этом возможности прибегнуть к помощи дам, которые во время войны упрекали в трусости, пробуждали храбрость у высокородных джентльменов. Освобождение Реджи и Томми от трудовой повинности, даже если бы и удалось найти линию, отделяющую их от прочих соотечественников, явилось бы революцией класса собственников против свободы договоров и возвратом к открытому рабству. Призыв же их к трудовой повинности был бы равносилен лишению капиталистической системы той приманки, которая до сих пор заставляла ее жертвы примиряться с ней. В таком положении правительство, вместо того, чтобы помогать собственникам, вероятно, посоветовало бы им во что бы то ни стало, сговориться с рабочими.

Удобный случай был упущен единственно потому, что тред-юнионизм не взял правильной линии в забастовке. Так как его лидеры либо не хотели и думать о трудовой повинности, либо были убеждены, что их последователи покинут их при одном лишь намеке на нее, они смогли выдвинуть требование только не понижать заработной платы. Владельцы угольных копей ответили, что они не могут и не станут платить той же заработной платы, как раньше; а так как собственники имели возможность голодом заставить горнорабочих подчиниться им, то они победили, приведя рабочих в состояние унижения и рабства, вскрыв при этом всю никчемность политики трудовой партии, что дало капитализму всю храбрость успеха, не дав рабочим даже мужества отчаяния.

Рабочие в качестве независимой партии проложили себе дорогу в парламент пятнадцать лет тому назад; его лидеры проникли даже в кабинет министров. И вот результат. Анархисты и синдикалисты издеваются: «а что мы вам говорили?» Но они тут же спешат добавить, что, как бы они ни были разочарованы в парламенте, правительстве, в тронах и церквах, они остаются все же неизменно преданы Амьенской хартии и всеобщей забастовке.

Удивительно ли после этого, что реалистически настроенные люди кричат: «К черту ваших правых и левых, ваших красных, белых и бледнорозовых, ваши первый, второй и третий Интернационалы, ваши громкие фразы, которые отличаются от слов Ллойд Джорджа только тем, что они переведены с иностранных языков: мы будем голосовать за делового кандидата, которого мы, по крайней мере, понимаем и который нас еще не продал!»