Соцветие поэтов

Усердно изучая древо изящной словесности, я с удивлением обнаружила, что круг тем, о которых я могла бы написать и — самое главное! — о которых мне было бы увлекательно писать, стремительно сужается. Самое главное качество пишущего человека — выносливость. Надо, чтобы жизнь пропитала тебя как губку, но не измочалила, закалила, но не ожесточила, не лишила надежды. Только тогда можно что-то сказать людям, и слова твои не будут мертвы или безнадёжны.

«Писать надо так, чтобы между строчками был огонь», — говорил Сэлинджер. Это так.

Писательство, даже любительское, отравляет кровь, насыщает её кислородом творческого жара и… «пальцы тянутся к перу, перо к бумаге». Писательство — схима, животворный огонь Прометея. А для человека самое главное — сделать что-то для других и знать, что дар его нужен.

Моё имя в переводе с испанского Llama — пламя, свет, сияние. Не знаю, какое наитие осенило моего дорогого папу, но он точно угадал с именем. Говорят, темперамент человека ярче всего проявляется в музыке. Возможно, поэтому, до сих пор некоторые из ныне здравствующих моих родственников вспоминают, с каким воодушевлением я исполняла светловскую «Гренаду».

О, это было зрелище! Четырёхлетняя, с непокорными кудряшками, с горящими глазами, я скандировала, отбивая такт рукой и особенно упирая на «р»!

Пр-р-рощайте, родные, пр-р-рощайте, друзья! Гренада, Гренада, Гр-р-ренада моя!

Ах, Михаил Аркадьевич Светлов! Не от этих ли р-р-раскатистых «р», заглушающих звук маминого пианино, от дробной магии Ваших слов, от огненного их полёта (Ах! И звезды под ногами!) мой внутренний мятеж, протест против смирения и обыденности, и, главное, против скуки, от которой, как известно, один шаг до жестокости?!

Мы мчались, мечтая,
Постичь поскорей
Грамматику боя,
Язык батарей.

Восход подымался

И падал опять,
И лошадь устала
Степями скакать.

Не от этих ли завораживающих строк моя, неясная тогда ещё тяга к Испании, к тем самым «лимоном и лавром» облитым ночам, к колдовским стихам Лорки, что вошли в мою жизнь чуть позже, ко всему тому, что зовётся мечтой. Да, пусть сорок раз её назовут придуманной, оторванной от жизни, книжной, пусть она таковой и будет, но ведь на то и мечта, чтобы к ней тянуться и чтобы была она недостижимой!

И за этим сметающим вихрем «Гренады», ярким, на едином дыхании живущим текстом, незримо стоял маленький тщедушный человек с характерным прищуром глаз и грустной улыбкой на тонких губах. Михаил Светлов. Хороший человек. Большой поэт.

Его именем называли улицы и пароходы. Его боготворили студенты и друзья. А он оставался прежним — уважаемым, но не высокомерным, простым, но не фамильярным. Любил человека, лелея его; возвышал, но проявлял деликатность и милосердие к его слабостям. Редкий дар по нынешним временам — любить человека. Не человечество — о, это тоже трудно, невыносимо трудно! Честь и хвала тем, кто любит человечество, радеет за него. Но отдельного человека с его слабостями, заблуждениями, дурным настроением и капризами — любить куда труднее. Человечество — всё же общее понятие, а вот отдельный человек — это уже тонкая стезя, целый мир в нём, и надо быть очень осторожным, чтобы не разбить его.

О каждом писателе, да и о каждом человеке, можно, пожалуй, сказать что-то определяющее основную черту их личности и творчества. Ну вот с какими определениями мы чаще всего сталкиваемся? Навскидку (проверяла специально!): Пушкин — бессмертный; Лермонтов — мрачный, трагичный; Толстой — великий; Чехов — грустный, сумеречный; Маяковский — громоподобный; Есенин — нежный; Ахматова — царственная; Цветаева — страстная; Паустовский — романтичный; Блок — возвышенный. И т. д. Это конечно, утрировано. Талант слишком масштабен, чтобы определять его одной строкой. И всё же, если бы можно было одним словом определить меру таланта и личности М. Светлова, то это слово было бы — «доброжелательность».

Как это ценно и дорого, чтобы рядом с человеком было тепло и надёжно, чтобы кто-то постоянно и неизменно желал нам добра. Не просто на словах, как клише поздравительной открытки. А тихо и бескорыстно горел за нас сердцем, каждый день ведя незаметную, но стойкую борьбу с равнодушием, чёрствостью, чванством. Помните: «Если я гореть не буду, если ты гореть не будешь, если мы гореть не будем — кто же здесь разгонит тьму?»

Михаил Светлов (наст. фамилия Шейнкман), автор бессмертной «Гренады», «Каховки», «Итальянца» и многих других замечательных произведений, родился 17 июня 1903 года в Екатеринославе, в бедной еврейской семье. Вовсе не был баловнем судьбы и не рос беспечным юношей. Может быть, поэтому он, с особенной трепетной влюблённостью воспевая молодёжь, говорил, что для молодёжи главное — «влюблённость в бой, — когда Родина в опасности, влюблённость в труд при создании нового мира, влюблённость в девушку с мечтой сделать её спутницей всей своей жизни и, наконец, влюблённость в поэзию и искусство, которые ты тоже никогда не покинешь».