Соцветие поэтов

В первые годы эмиграции Северянин ещё выпускал поэтические сборники, ездил с концертами по Европе, а потом «заказов» не стало, и последний период жизни прошёл в крайней нужде. А тут ещё нездоровье («задыхаюсь буквально…»).

Финал оказался безысходно-трагичным. Смерть в 54 года, в бедности и забвении. Творимая поэтом «чаруйная поэма» превратилась, как он и предсказывал, «в жалкий бред».

И остался только вздох: «Как хороши, как свежи будут розы…» Цветущие и благоухающие розы, но уже без Игоря Северянина.

Юрий Безелянский. Из книги «99 имён Серебряного века»

Константин Симонов (1915 - 1979)

Басы зениток ночью не слышны.
Опять дожди. Затишье. Мы в землянке
сидим, слегка уставши от войны
и от её изгаженной изнанки.
Уже затихла хриплая гармонь.
Солдат читает, глядя на огонь:

«Мать и сыны сравнялись в грозный час.

Москва моя, военною судьбою
мы породнились, не смыкая глаз.
Ты в эту ночь, как мы, готова к бою».
Вдали разрыв. Наверное – фугас.
«Товарищ Сталин! Слышишь ли ты нас?»

Идёт рассвет, в землянке всё тесней,

пришли ребята даже из штрафбата.
Но стал короче список чёрных дней.
Позвольте, здесь опять его цитата:
«Но сыну было, - пусть узнает мать, -
лицом на Запад легче умирать».

2013

«Я пришёл вовремя…»

«Он о войне пел страшной и кровавой, лишь иногда – полстрочки о любви».

Едва ли не единственный из крупных поэтов первого собственно советского поколения, он не завидует тем, кто успел повоевать в Гражданскую, не жалуется, будто «опоздал родиться», — он вписывается в своё время с солдатской точностью, спокойно отрезая нити прошлого.

Цитирую «Автобиографию», написанную Симоновым за год до смерти:

«Я родился в 1915 году в Петрограде, а детство провёл в Рязани и Саратове…» Не сказано: почему семье пришлось покинуть столицу. Произошло это вскоре (или сразу) после революции.

Далее сказано: «Моя мать работала то машинисткой, то делопроизводителем…» Не сказано, что мать — княжна Оболенская, Александра Леонидовна. При Советской власти работать машинисткой и делопроизводителем, а также участвовать «в разного рода комиссиях» (видимо, осуществлявших «учёт и контроль») — для грамотной женщины — нормально. Всё это чистая правда. Но правда и то, что княжеское происхождение забыто. Честно и навсегда.

Об отце — ни слова? Ни слова. Но кое-что договорили биографы; отец — военный, погиб в Первую мировую войну. Для детей, родившихся между Цусимой и Октябрём («позорное десятилетие», — окрестил его Горький) сиротство — беда нередкая; у Яшина, например, отец тоже погиб. Но отец Яшина был солдат, а отец Симонова, как выяснили биографы, — генерал. На языке тех лет — генерал царской армии. Сын, разумеется, так не формулировал. Он отца вообще не поминал.

Зная анкетные страхи советского образа жизни, можно подумать, что Симонов решил скрыть своё дворянско-княжеское, царско-генеральское происхождение. Но это полная чепуха. Во-первых, скрывать что-либо было решительно не в его характере, тем более что «где надо» о нём всё знали. Во-вторых, ему, шестикратному сталинскому лауреату и Герою Социалистического Труда, в 1978 году, когда он писал «Автобиографию», вообще ничто не грозило. А в-третьих, в ту пору самые чуткие граждане «из бывших» уже начинали осторожно гордиться своими дворянскими регалиями. Для Симонова такой подход был абсолютно исключён — по тем же особенностям характера.

Он от отца и не отрёкся. Фамилию-то — сохранил. В сочетании с нерусской, южно-романтической внешностью и византийским именем (без буквы «р», что позволяло скрыть картавость) эта фамилия делала его облик запоминающимся; оставь он себе своё анкетное имя и возьми фамилию отчима, который в полном смысле слова заменил ему отца, — и Кирилл Иванишев слился бы с русским фоном, меж тем, как Константин Симонов на этом фоне мог претендовать на некую особость… от которой он сознательно и твёрдо отказался, как и от своего родового дворянства.

И тут ключевой становится фигура отчима. В прошлом — офицер царской армии, полковник, ветеран, израненный в двух войнах: японской и германской, отравленный газами и многократно награждённый за храбрость, — после революции перешёл на службу в РККА и стал, как тогда говорили, краскомом.