Сотворение любви (ЛП)

убедиться, что ни один из вас не бросится в огонь ради нее, что не было ничего по-настоящему серьезного, что связывало вас. Она поступила так, потому что уже тогда подумывала о том, чтобы уйти от вас, она собиралась бросить вас обоих. Ей нужна была уверенность, хотя, на самом деле, она уже бросила вас.

Карине нравилось отстаивать эту мысль о ее сестре, и мне тоже нравилась эта идея:

независимая девушка, которая любит все довести до самого конца, а потом идет дальше. Я представляю Клару именно такой; она ставит нас перед выбором, ожидая от нас ответа, хотя сама уже знает его. Я представляю, как Клара соглашается с нами, думая про себя “Я собираюсь бросить вас, это не жизнь”. Я уверен, что мы с Кариной оба представляем девушку, которая собирается жить в заброшенных развалюхах, которая освобождается от опостылевшей унылой обыденности и ищет, которая вприпрыжку бежит по жизни и рискует, которая, упав, сразу поднимается и не смиряется с поражением. Мы представляем Клару такой, и нам это нравится, хотя ни один из нас ничего для нее не сделал. Вранье то, что я был бы человеком, который сопровождал бы Клару на протяжении ее падений и возрождений, поддерживал бы ее сумятицу и колебания, непостоянство и беспорядок. Да, мне нравится Клара, очень нравится, и мне хотелось бы, чтобы эта веснушчатая девушка была моей подругой. Мы сидели бы с ней на моей террасе, попивая пиво, и она рассказывала бы мне о своих приключениях, смеясь над своими прошлыми невзгодами. Я приглашал бы Клару на террасу и в тяжкие для нее времена, когда дни черны, как воронье крыло, и кажется, что нет ни выхода, ни будущего. В дни, когда сама мысль – всегда жить вот так, смирившейся, без мечтаний, хотя и без особых бед тоже, без огонька и риска – невыносима. Я выслушивал бы ее, не давая советов. Я ограничился бы тем, чтобы просто побыть с нею, пытаясь понять ее чувства. Мой дом был бы для Клары убежищем, в котором она могла бы укрыться и набраться сил, чтобы снова вприпрыжку бежать по жизни дальше. Я не возвел бы для нее кукольный домик, как Алехандро, в моем доме Клара не была бы игрушкой. Мой дом служил бы ей всего лишь пристанищем, местом, где она могла бы передохнуть и отдышаться перед продолжением забега.

Мы с Кариной не спеша идем по парку Ретиро. Каждый из нас погружен в свои

собственные мысли, хотя, я уверен, что мы оба думаем о Кларе. Дойдя до конца парка, мы, не сговариваясь, идем дальше по улице Аточа. Мы ни о чем не спрашиваем друг друга. Карина все так же цепко держит меня за руку. Шум проезжающих машин, визг тормозов, голоса людей, гудки, рев моторов. Толчея и спешка, грязные здания, жаркое марево на выходе из метро. Узенький тротуарчик на улице Магдалены и машины, припаркованные на нем, чтобы не создавать пробки. Наркоманы, выпрашивающие у нас несколько монет на еду, запах кальмаров, наполовину оторванные плакаты, объявляющие о всеобщей забастовке. Цветочные киоски на площади Тирсо де Молина, нищий, стоящий каждый день с протянутой рукой, сжимая в другой недокуренную сигарету. Китайцы, с отсутствующим или скучающим видом, парами или в одиночку, стоящие или сидящие на корточках, у дверей своих лавчонок.

Мы с Кариной молча идем по городу, как будто он всего лишь декорация наших с ней жизней. Нас с ней ничего не касается, хотя иногда и привлекает наше внимание. Я открываю дверь подъезда. Лифт находится внизу, и нам с Кариной не приходится даже ждать его. Он поднимается со своей всегдашней неторопливостью. Находясь в нем, мы даже не до конца уверены в том, что движемся, по крайней мере, я. Дверь лифта открывается, и я пропускаю Карину вперед. Достаю из кармана ключи и, повернув их пару раз в замке, толкаю дверь.

- Заходи, – говорю я. Таких темных глаз, как у Карины, я никогда не видел. Это глаза человека, со страхом заглядывающего в пещеру, но убежденного в своем следующем шаге. Карина переступает порог, и обратного хода нет. Перед тем, как войти в комнату, она сняла с себя серьги и кроссовки. Она оставляет кожаную куртку на спинке стула, бросает серьги на стол, как швыряют игральные кости и поворачивается ко мне, вопросительно подняв бровь.

- Дашь мне минутку?

- Конечно.

Ее шаги замедляются, хотя мне не кажется, что она сомневается. С каждым шагом она будто прислушивается к тому, что говорит ей ее тело. Ее босые ноги на паркете – это маленький танец в замедленной съемке. Она встряхивает волосами, хотя они слишком короткие, чтобы встряхнуться. Карина расстегивает пуговицу на блузке и молнию на джинсах, на цыпочках поворачивается к ванной. Ее глаза еще темнее, а на губах улыбка той, кого она вспоминает. Она выше Клары и несколько угловатее ее, но, вместе с тем, впервые она кажется мне красивее своей сестры. Я снимаю часы, лишь бы что-то сделать.

- Я сейчас вернусь, – говорит Карина, прежде чем скрыться в ванной, – не уходи.

Глава 28

И вот сейчас я лежу здесь, в комнатке на террасе, глядя через окно в немыслимо черное