Советская дипломатия на четырехсторонних переговорах по Западному Берлину (26 марта 1970 г. — 3 сентября 1971 г.)

Более последователен по сравнению с Шидермаиром и Манке юрист-международник Р. Квист. Он безоговорочно признает, что «берлинское урегулирование затрагивает лишь Западный Берлин»[868]. Аргументацию правительства ФРГ, считавшего, что оно распространяется на весь Берлин, Квист считал натянутой. Автор выделял пункт I раздела «Общие постановления», в котором говорилось, что правительства четырех держав будут стремиться способствовать «устранению напряженности и предотвращению осложнений в соответствующем районе». Но напряженность и осложнения, подчеркивал Квист, в прошлом имели место преимущественно лишь в Западном Берлине, и это значит, что «предметом берлинского урегулирования является не Большой, а Западный Берлин и район вокруг него»[869].

Действительно, в четырехстороннем соглашении затрагивались вопросы об отношениях Западного Берлина с ГДР и ФРГ, о связях города с внешним миром и некоторые другие. Но касалось оно только Западного Берлина. Ни в одном из пунктов соглашения речь не шла о столице ГДР. Э. Хонеккер отмечал, что, подписав это соглашение, «три западные державы подтвердили со своей стороны, что Берлин, исключая его западные секторы, является столицей Германской Демократической Республики. Определения соглашения четырех держав затрагивают исключительно Западный Берлин»[870].

Тем не менее страны, входившие в НАТО, пытались поставить под сомнение это обстоятельство. Так, в мае 1977 г. западные державы сделали в Лондоне заявление «по Берлину», в котором говорилось об их правах на все четыре сектора города. В связи с этим Хонеккер подчеркнул, что «Берлин является столицей ГДР, а Западный Берлин — особой областью, получившей шансы на будущее с подписанием четырехстороннего соглашения… Давно известно, кому принадлежит власть в столице ГДР — Берлине, являющейся составной частью Германской Демократической Республики. Это положение нельзя изменить путем заявлений, которые своим содержанием лишь вселяют надежду в тех, кто думает, что головой можно пробить стену»[871].

Одно из центральных мест на страницах рассматриваемых публикаций занимал вопрос об отношениях между Западным Берлином и ФРГ. Именно в этом вопросе в наибольшей мере проявлялись реликты холодной войны. Многие авторы пытались обойти или истолковать по-своему определения четырехстороннего соглашения и конструировали юридические концепции, призванные оправдать курс на постепенное вовлечение Западного Берлина в состав ФРГ. Основной смысл соглашения они стремились свести к «развитию уз» между Западным Берлином и Федеративной Республикой, выхолостив его стержневое положение о непринадлежности города к ФРГ.

В частности, широкое распространение получила теория, согласно которой Западный Берлин — это «земля» ФРГ, отличающаяся от других федеральных земель лишь тем, что имеет особый статус, определяющийся правами и ответственностью оккупационных держав.

Одним из наиболее ревностных сторонников этой теории проявил себя Э. Р. Цивье. Он считал, что «оговорки к боннскому Основному закону и к Конституции Берлина, которые сделали союзники, следует интерпретировать так, что Берлин является землей Федеративной Республики Германии, в которой исключено лишь применение (но не действенность) некоторых положений Основного закона в связи с оккупационно-правовыми определениями»[872].

Цивье идет еще дальше, делая из этой посылки вывод, что, хотя Западный Берлин в международно-правовом отношении и не является частью ФРГ, западногерманские и западноберлинские органы «в силу германского конституционного права» должны действовать так, как если бы Западный Берлин входил в состав западногерманского государства. «Независимо от того, — писал Цивье, — можно ли определить Берлин как землю Федеративной Республики или нельзя, связи между федерацией и Берлином имеют государственно-правовой, а не международно-правовой характер. Это вытекает из того, что Федеративная Республика и Берлин являются частями продолжающего существовать международно-правового субъекта Германия»[873].

В 70-е гг. подобная постановка вопроса находилась в противоречии с реальным положением дел. Вряд ли можно было говорить о Германии как субъекте международного права в условиях, когда на политической карте Европы существовали два независимых, суверенных государства — ГДР и ФРГ, которые к тому же являлись равноправными членами ООН.