Советская дипломатия на четырехсторонних переговорах по Западному Берлину (26 марта 1970 г. — 3 сентября 1971 г.)

Но из текста соглашения вытекало, что Западный Берлин не может входить в состав ФРГ ни в качестве обычной земли, ни в качестве земли с особым статусом. Что же касалось масштабов связей и действий ФРГ в Западном Берлине, на которых основывался тезис о «принадлежности де-факто», то в большинстве рассматриваемых работ признавалось, что западные державы не могут на основании этих связей принять одностороннее решение о включении города в состав западногерманского государства. ФРГ не могла обрести какие-либо права в Западном Берлине, в том числе и в вопросе о характере ее связей с этим городом.

Именно этот вопрос вызывал повышенное внимание различных политических сил ФРГ. О связях «федерации с Берлином» часто говорили как руководители правительственной коалиции, так и лидеры оппозиции. Прикрываясь разговорами о «связях», круги, враждебные «разрядке с Востоком», все активнее использовали западноберлинскую авансцену для акций, направленных против ГДР и ее союзников. Демонстративный показ «развития связей» с Западным Берлином включили в свой постоянный политический репертуар и некоторые официальные лица ФРГ. Попытки расширить «федеральное присутствие», выдававшееся часто за «развитие связей» с Западным Берлином, в ФРГ старались использовать для того, чтобы добиваться изменения политического и юридического положения города.

Неудивительно поэтому, что в большинстве работ по Западному Берлину просматривалось стремление научно аргументировать претензии на расширение «федерального присутствия». Многие авторы стремились доказать, что четырехстороннее соглашение открывало будто бы неограниченные возможности для развития любых связей ФРГ с Западным Берлином.

Цивье, например, считал, что по соглашению объем этих связей не замораживался и что они могли расширяться в правовой и организационной сферах как количественно, так и качественно. «Фдерация, — писал он, — может учреждать новые и расширять уже существующие учреждения или придавать им новые функции… Федерация может также расширить свою финансовую помощь Берлину и интенсифицировать культурную, экономическую и иную активность в Берлине»[883].

Тезис, согласно которому связи ФРГ с Западным Берлином могут развиваться без каких-либо ограничений, разделял и Хенниг. Правда, он сам ставил вопрос о международно-правовых границах этих связей и даже признавал, что «федеральное правительство обязано согласиться с сокращением федерального присутствия, согласованном в четырехстороннем соглашении, и соответствующим образом строить свою политику»[884]. Но тут же, противореча сам себе, он утверждал, что даже значительное увеличение «федерального присутствия» было бы вполне законным. «Ничего не говорит, — заключал Хенниг, — о несовместимости федерального присутствия и четырехстороннего статуса»[885].

Еще в 1973 г. Цивье и Баумайстер призвали своих коллег стремиться к «максимальной интерпретации» четырехстороннего соглашения, то есть к такому его толкованию, которое позволяло бы говорить о неограниченных связях и даже о принадлежности Западного Берлина к ФРГ. При интерпретации «политически спорных» определений договора, подчеркивали они, существует, как и при перетягивании каната, опасность, что «тот, кто не действует активно впереди, проигрывает всю игру»[886].

Не желая, видимо, попасть в разряд пассивных, некоторые авторы пытались исказить смысл четырехстороннего соглашения с помощью произвольной трактовки понятия «связи». Они настаивали, что понятие «связи» в немецком переводе должно выражаться словом «Bindungen», а не «Verbindungen». Вопрос ставился так потому, что в немецком языке первое из названных существительных имеет более широкое значение, чем второе. Искажая содержание четырехстороннего соглашения, некоторые авторы вкладывали в это слово смысл органических «институционных» связей, то есть связей, которые могут развиваться беспредельно и в конечном итоге привести к превращению Западного Берлина в федеральную землю.

Хаккер, например, заявлял, что если бы дело обстояло иначе и если бы США, Англия и Франция хотели «отделить соглашением по Берлину западные сектора города от ФРГ в государственно-правовом отношении, то они отразили бы это также и в языковом плане. Сформулированные в соглашении… ограничения федерального присутствия, — подчеркивал он, — не ставят под вопрос государственно-правовые отношения между Федеративной Республикой Германии и Берлином (Западным)»[887].