Советская поэзия. Том 1

Расцветают фиалки на синем Дунае в апреле,
Пахнет ивовой зеленью, глиной весенних дорог.
Где-то песня звучит, и высоко взлетают качели,
На головке у девушки венской цветущий венок.

А сквозь дымку синеют зазубрины леса, и Вена,

В иглах стрельчатых башен, намечена тушью слегка.
Шпиль святого Стефана вдали проступает мгновенно,
И плывут, розовеют, клубятся над ним облака.

Я бродил по холмам и, в глуши пробираясь древесной,

На простом постаменте солдатское имя прочел:
«Петрас Дауба».
Кто он? Литовский ли пахарь безвестный,
Со свободой и правдой в австрийскую землю пришел?

Или жил в Шауляе, служил подмастерьем-рабочим?

Иль на озере вырос парнишка в рыбацкой семье,
Коренаст, как зеленый дубок, и смекалист, и прочен?..
Ранним утром он пал или под вечер, в сумрачной тьме?

В бликах пламени пенились синие волны Дуная.

А за Пратером плавилась вражеских танков броня.
Умирал пехотинец, родные края вспоминая,
Погибал, как корабль, в урагане сплошного огня.

Вот подходит работница и на могилу чужую

Молча сыплет фиалки и молча поникла в тоске.
И на грустную женщину с грустным участьем гляжу я
Что напомнит ей имя на этой могильной доске?

Долго, долго стоит и молчит эта женщина, сгорбясь.

Все в морщинах лицо под косынкою бедной цветной.
Неизвестная, скромная мать — изваяние скорби —
Над солдатской могилой, над нежной дунайской весной.

«Я не знаю, кем был он. Но здесь, у родного Дуная,

В тихом венском лесу, в аромате зеленых ветвей,
На могиле его я своих сыновей вспоминаю,
Двух погибших в концлагере милых моих сыновей.

Он пришел из далекой страны, где рождаются зори,

Был отважен, и весел, и юн, как мои сыновья.
И когда я к нему приношу материнское горе, —
Я уже не одна, и кручина светлеет моя».

«Не одна, слышишь, мать, не бедна одинокая старость,

Нет забвения павшим за правду в великой борьбе.
Видишь, мать, как весна на Дунае твоем разблисталась
Это родина наша привет посылает тебе».

1948

Село Михайловское Перевод П. Антокольского