Советская поэзия. Том второй

Вот течет молоко. Вы питаетесь им.
Запиваете твердые пряники.
Захочу — и его вам открою иным,
драгоценным и редким, как праздники.

Молоко созревает в глубинах соска,

материнством скупым сбереженное,
и девчонка его, холодея со сна,
выпускает в ведерко луженое.

Я скажу вам о том, как она молода,

как снуют ее пальцы русалочьи,
вы вовек не посмеете пить молока,
не подумав об этой рязаночке.

Приоткройте глаза: набухают плоды

и томятся в таинственной прихоти.
Раздвигая податливый шорох плотвы,
осетры проплывают по Припяти.

Где-то плачет ребенок. Утешьте его.

Обнимите его, не замедлите.
Необъятна земля, но в ней нет ничего.
Если вы ничего не заметите.

Мазурка Шопена

Какая участь нас постигла,
как повезло нам в этот час,
когда бегущая пластинка
одна лишь разделяла нас!

Сначала тоненько шипела,

как уж, изъятый из камней,
но очертания Шопена
приобретала все слышней.

И, тоненькая, как мензурка

внутри с водицей голубой,
стояла девочка-мазурка,
покачивая головой.

Как эта с бледными плечами,

по-польски личиком бела,
разведала мои печали
и на себя их приняла?

Она протягивала руки

и исчезала вдалеке,
сосредоточив эти звуки
в иглой расчерченном кружке.

ОЛЕГ ДМИТРИЕВ (Род. в 1937 г.)

^{290}

«Старикам остаются закаты…»

Старикам остаются закаты.
Смотрят пристально в алую высь,
Словно в летнее небо куда-то
Молодые от них подались.

Раз в году, а бывает, и чаще,

С непокрытой седой головой
Поглядят они вслед уходящим,
Уезжающим на легковой.

И сидят, как восточные бонзы,

Не меняя единственной позы —
Чуть подавшись спиною назад.
Лица, словно отлиты из бронзы,
Отражают далекий закат.

Коль на холм заберется дорога,

Может, высмотрит взгляд молодой,
Как сидят старики у порога,
Освещенные теплой зарей.

Жизнь кончается. День на исходе.

Но прекрасна вечерняя даль
Столько милости в сельской природе,
Что на сердце не давит печаль.

Постижение

Морским, песчаным, долгим берегам
Моя душа обязана стократно.
Когда волна ползла к моим ногам
И отходила медленно обратно, —
Я понимал, чего хотел прилив,
В чем заключался вечный труд отлива…
Когда, ракушки, ил и камни скрыв,
Их море вновь являло терпеливо, —
Две истины открыла мне вода,
У берега отсвечивая бледно:
«Все в мире исчезает без следа»;
«Ничто на свете не пройдет бесследно».

Воспоминание о Полине