Советская поэзия. Том второй

Два облака белых плывут по лазури.
Стоит ослепительный зной.
Ну вот мы и встретились после разлуки!
Не вечной разлуки, земной…

Над жизнью, в которой мы прочно

забыты, над синим холодным Днепром,
над кладбищем, где мы не рядом зарыты,
сегодня мы рядом плывем.

Два облака белых. Одно розовеет,

в лазури приветствуя день.
Другое опять отдалиться не смеет,
лежит на нем первого тень.

Нам встретится дым. И о юности милой

ты вспомнишь и нежно взгрустнешь.
Я ливень пролью над твоею могилой…
А ты над моей не прольешь.

Ты первой иссякнешь в пылающем небе,

рванусь за тобою, звеня!
Но в клевере, в глине, в полыни и в хлебе
ты разве дождешься меня?

Два облака белых плывут по лазури.

Стоит ослепительный зной.
А может, и не было вовсе разлуки,
не вечной разлуки, земной?

АЛИТЕТ НЕМТУШКИН (Род. в 1939 г.)

С эвенкского

^{302}

Песня девушки на рассвете Перевод А. Сорокина

На рассвете бледно-синем, на рассвете
Пела девушка о счастье, о разлуке,
Только ели чуть качались, только ветер
Трогал теплые обласканные руки.

Пела девушка: «Ты стала, ночь, короче,

И заря над лесом выплыла лисою.
У меня коса черней таежной ночи.
Я хочу закрыть зарю своей косою.

Но все ярче, все светлей на горизонте.

В небе звезд уж стало очень, очень мало.
О, не пойте, птицы, милого не троньте,
Он от ласк моих счастливый и усталый.

Я пойду к нему, прижмусь к его коленям,

Только ты, заря, его пока не трогай.
Пусть же ягелем насытятся олени,
Пусть геологи поспят еще немного.

Но дойдет до Юктекона, до прилуки,

Мой любимый, мой единственный на свете».
Пела девушка о счастье, о разлуке
На рассвете бледно-синем, на рассвете.

1959

ОЛЕГ ЧУХОНЦЕВ (Род. в 1939 г.)

^{303}

«Душа чему-то противостоит…»

Душа чему-то противостоит —
безверью ли, тоске иль вырожденью,
но ей, как одинокому растенью,
в чужую тень склониться предстоит.

Взгляни, как сладко ягоды висят,

но слаще среди них чужая ветка.
— Малина ваша проросла в наш сад, —
через забор мне говорит соседка.

Да что малина, если с давних пор

и сорняки опутали округу,
и поле с лугом тянутся друг к другу,
и безоглядно тянется простор —

куда? К чему? Не все ли нам равно! —

к земле чужой или к звезде горящей,
к неведомой, но чаемой давно
какой-то бездне противостоящей.

Что делать, мы горим по одному,

одной любовью души освящая.
Любимая моя, и ты чужая?
О, как тянусь я к сердцу твоему!

1967

«…и дверь впотьмах привычную толкнул…»