Советская поэзия. Том второй

Приснилось мне, что я чугунным стал.
Мне двигаться мешает пьедестал.

Рука моя трудна мне и темна,

и сердце у меня из чугуна.

В сознании, как в ящике, подряд

чугунные метафоры лежат.

И я слежу за чередою дней

из-под чугунных сдвинутых бровей.

Вокруг меня деревья все пусты,

на них еще не выросли листы.

У ног моих на корточках с утра

самозабвенно лазит детвора,

а вечером, придя под монумент,

толкует о бессмертии студент.

Когда взойдет над городом звезда,

однажды ночью ты придешь сюда.

Все тот же лоб, все тот же синий взгляд,

все тот же рот, что много лет назад.

Как поздний свет из темного окна,

я на тебя гляжу из чугуна.

Недаром ведь торжественный металл

мое лицо и руки повторял.

Недаром скульптор в статую вложил

все, что я значил и зачем я жил.

И я сойду с блестящей высоты

на землю ту, где обитаешь ты.

Приближусь прямо к счастью своему,

рукой чугунной тихо обниму.

На выпуклые грозные глаза

вдруг набежит чугунная слеза.

И ты услышишь в парке под Москвой

чугунный голос, нежный голос мой.

«Если я заболею…»

Если я заболею,
к врачам обращаться не стану.
Обращаюсь к друзьям
(не сочтите, что это в бреду):
постелите мне степь,
занавесьте мне окна туманом,
в изголовье поставьте
ночную звезду.

Я ходил напролом.

Я не слыл недотрогой.
Если ранят меня
в справедливых боях,
забинтуйте мне голову
горной дорогой
и укройте меня
одеялом в осенних цветах.

Порошков или капель — не надо.

Пусть в стакане сияют лучи.
Жаркий ветер пустынь,
серебро водопада —
вот чем стоит лечить.

От морей и от гор

так и веет веками,
как посмотришь — почувствуешь:
 вечно живем.
Не облатками белыми
путь мой усеян, а облаками.
Не больничным от вас ухожу коридором,
а  Млечным Путем.

Милые красавицы России

В буре электрического света
умирает юная Джульетта.

Праздничные ярусы и ложи

голосок Офелии тревожит.

В золотых и темно-синих блестках

Золушка танцует на подмостках.

Наши сестры в полутемном зале,

мы о вас еще не написали.

В блиндажах подземных, а не в сказке

наши жены примеряли каски.

Не в садах Перро^{28}

, а на Уралевы золою землю удобряли.

На носилках длинных под навесом

умирали русские принцессы.

Возле, в государственной печали,

тихо пулеметчики стояли.

Сняли вы бушлаты и шинели,

старенькие туфельки надели.

Мы еще оденем вас шелками,

плечи вам согреем соболями.

Мы построим вам дворцы большие,

милые красавицы России.

Мы о вас напишем сочиненья,

полные любви и удивленья.

Хорошая девочка Лида