Советская Россия (СССР) и Польша. Русские антисоветские формирования в Польше (1919–1925 гг.)

В июне 1922 г. в тюрьме «Павяк» члены РУД обнаружили украинских граждан, не указанных польской стороной. РУД потребовала объяснить причины их ареста. В частности, рассматривался случай ареста С. Петлюрой одного из своих подчиненных – Халолия за желание вернуться на родину. Халолий «подвергся истязаниям и варварским пыткам», в том числе подвешиванию к потолку вверх ногами. В истязаниях принимали участие командиры УНР – генералы Удовиченко и Заградский и начальник контрразведки УНА Розвадовский[922].

В той же тюрьме польским капитаном Бротковским и поручиком Курбанцем из Варшавского отделения политической полиции с особой жестокостью был избит бывший петлюровец Минзаренко, что вызвало у интернированного «сильное кровотечение горлом и склероз сердца». Украинскому интернированному – иностранному гражданину польское военное командование предъявило обвинение в государственной измене[923].

Репатриация из лагерей интернированных шла трудно. По итоговым данным Центрэвака, до 1 мая 1922 г. из Польши в Советскую Россию и на Украину уехало в общей сложности всего около 9 тысяч репатриантов разных категорий (собственно беженцы, заложники и бывшие чины белых армий)[924]. Промежуточные результаты амнистии солдат антисоветских формирований к июню 1922 г. Аболтин оценил как «ничтожные». Причин тому, по его мнению, было три: во-первых, политика польского правительства «не выпускать бывших чинов белых армий из Польши»; во-вторых, применение амнистии не осенью или зимой 1921 г., а лишь весной 1922 г.; в-третьих, то, что амнистия не относилась к командному составу антисоветских формирований. Общее число амнистированных и эвакуированных из Польши солдат на июнь 1922 г. составило всего 3 тысячи человек (из них 2500 человек – граждане Советской России, 500 человек – украинские граждане)[925].

29 июня 1922 г. в «Известиях» было опубликовано сообщение НКИД «К возвращению белогвардейцев на Родину», в основе которого была информация, предоставленная РУД. До сведения читателей было доведено, что польская делегация «отказалась опубликовать текст амнистии полностью», вследствие чего к репатриации амнистированных РУД приступила без необходимой подготовки. «Лагеря интернированных в Польше, – подчеркивалось в сообщении, – были совсем не похожи на то, что по международным понятиям называется “лагерями интернированных”». В лагерях была сохранена военная организация частей, а в УНА – даже Генеральный штаб в лагере Калиш. В лагерях интернированных, как в регулярной военной части, проходили назначения, а также создавались новые военные формации.

После этой публикации, в конце июня 1922 г., МВД Польши издало распоряжение об увольнении из лагерей интернированных лиц, происходивших с территории Польши: в первую очередь оно касалось украинцев и белорусов – граждан страны[926]. Группа репатриантов в Россию была уплотнена в нескольких бараках лагеря Тухола, питание их существенно ухудшилось, увольнения из лагеря прекратились; группа была полностью изолирована. Агент РЭК сообщал в Прагу В. Савинкову, что среди этой «массы замечены антипольские настроения», репатрианты «симпатизируют советской власти, распевается интернационал, в обращениях друг к другу часто слышится слово “товарищ”, то и дело слышатся разговоры с упоминанием хорошей жизни в Совдепии»[927].

Наиболее обстоятельно лагерная жизнь была налажена в бараках у коммунистов, где действовала школа на 80 человек, которая снабжалась из средств Христианского союза американской молодежи (YMCA), с «секциями» грамоты, рисования, сельского хозяйства, бухгалтерии, добывания торфа. Функционировал собственный кооператив.

Агент отметил и новые настроения в среде интернированных казаков и «балаховцев». Если последние имели «страстное желание вырваться на работы, на каких угодно условиях», то казаки-кубанцы «особенно упали духом и некоторые определенно собираются в Совдепию». Группа казаков, решивших остаться в Польше, ждала приезда есаула Яковлева, который набирал 120–150 человек на лесные работы в Беловеже[928]. Для всех находившихся в тот момент в лагерях интернированных лиц YMCA начал оборудовать мастерские по изготовлению предметов кустарного производства[929].