Советские олимпийцы

Опыт у Кусикьянца был огромный; то, что ему приходилось на протяжении тренерской своей жизни работать и с легкоатлетами и с гимнастами, сослужило в конце концов добрую службу. Он научился тонко понимать душевные переживания своих подопечных, их психофизиологические особенности. Одна деталь из его практики пояснит это. Вскоре после начала совместной работы с Попенченко он заметил, что длительная разминка перед боем только вредит ему. И перестал его «нагружать», чтобы не перегорал. «Для возбудимых, как Валерий, — говорил он, — достаточно несколько упражнений. На лапах гонять ни к чему!»

Работу с Валерием Григорий Филиппович начал не в спортзале, а у себя на кухне, где они расположились попить чайку. Кусикьянц был сторонником сверхвысоких тренировочных нагрузок. «Без них, уверял он, — нынче в большом спорте делать нечего». Валерий попытался было сослаться на свою природную выносливость. «Этого теперь мало!» — отрезал Кусикьянц. Заспорили. Убедил. Схватил карандаш, набросал на полях газеты распорядок дня.

Утром до завтрака Валерий преодолевал пятикилометровый кросс (на сей раз слово применено в его первом значении: бег по пересеченной местности), который заканчивался близ больницы, неподалеку от училища. Кусикьянц договорился с завхозом, и для Попенченко с вечера оставляли топор и ключ от дровяного склада. Двадцать минут он бухал топором по поленьям. В полдень в училище приходил сам Григорий Филиппович. Час тренировки на снарядах. Мешок. Груша. Лапы. Скакалка. В шесть часов вечера тренировка на стадионе «Динамо». Работа с партнером. Спарринг. Вольный тренировочный бой. Бой с тенью.

Три раза в день. Шесть раз в неделю.

Но ведь ежедневно по восемь-девять часов продолжаются лекции, семинарские и практические занятия в училище! Начальство вовсе не собирается кому-то делать поблажки. Да и сам Валерий во всем, что касается учебы, никаких поблажек себе не делает. Его будущее — наука. Он помнит об этом. Он должен успевать по всем предметам. Когда же отдыхать? На лекциях отдыхать от тренировок, на тренировках — от лекций. Необходимо освоить еще одну науку — науку отдыхать.

Нужно было убедить Валерия ввести в свой рацион питания разного рода ограничения, резко сократить потребление жидкости и так далее. Без этого, считал Григорий Филиппович, наилучшей формы не достичь, даже повышая тренировочные нагрузки. Он нашел воспоминания старого жокея и принес Валерию показать место, где говорится, чем кормят скаковую лошадь, готовя ее к забегам: «В день: 2 килограмма свеклы, 200 граммов овса, гоголь-моголь из пяти яиц и 5 бутылок боржоми».

— Лошади! — Он поднимал к виску трясущуюся щепоть пальцев. — Пять! Бутылок! Боржоми! А ты выхлестываешь сколько? А суп? А чай? А кисель?

И вот, «посадив» Валерия на строжайший режим, Кусикьянц стал хитрить и ловчить, незаметно понуждая его время от времени нарушать этот режим, самим же им введенный. Дело в том, что «режимщики» — это замечено — в какой-то момент начинают сбавлять в своем мастерстве, реакция притупляется. И вот Кусикьянц, встретив Валерия у дверей зала, вдруг объявлял ему, что сегодня тренировка по укороченной программе, ссылался на срочный визит или нездоровье и вел его в кафе-мороженое или в баню попариться. И смотришь, на следующей тренировке Валерий легко исполняет то, чего не мог добиться в предыдущем спарринге.

Разумеется, подобные отклонения от программы допускались чрезвычайно редко. Тренировочный режим был жестким. Кусикьянц проявил практическую сметку и верное понимание особенностей психики своего ученика. Но ему не терпелось посмотреть его в деле. Как раз проводились соревнования в программе Ленинградской спартакиады. Кусикьянц выставил Попенченко. До финала он дошел легко. В борьбе же за первое место против него выступал неоднократный чемпион страны Борис Назаренко. Валерий проиграл по всем статьям. Хотя и в равном бою. Это было его второе поражение.

Интересно, что перед выходом на ринг Валерий не получил от Кусикьянца никаких рекомендаций. «Ты поработай, а я посмотрю. Я тебя еще мало знаю». Он хотел присмотреться к нему, увидеть его поведение в трудной схватке, чтобы определить, какую стратегию тренировки выбрать, обучая тонкостям высшего мастерства.

Он принял Попенченко целиком, таким, каков он есть, понял, что ничего исправлять не нужно, а только шлифовать, отделывать, улучшать движения; понял, что и корявость и странность могут составить основу нового стиля боксирования — и это будет невиданный и грозный бокс!