Советские силовики

Вероятно, Брежнев имел в виду молодого начальника Генштаба Куликова, которого в военных кругах считали готовым министром. Члены политбюро вновь согласились с Леонидом Ильичом.

Но на этом заседание не закончилось.

Дмитрий Федорович Устинов поспешил с ответным словом:

— Товарищи, разрешите мне обратиться к Политбюро ЦК со следующим предложением. Все мы знаем, какую гигантскую работу по укреплению обороны страны выполняет Леонид Ильич Брежнев.

Он является председателем Совета обороны. Роль председателя Совета обороны у нас очень высока, и Леонид Ильич замечательно выполняет эту высокую обязанность.

По моему мнению, в связи с такой возросшей ролью Совета обороны и председателя Совета обороны, возглавляющего этот высший орган в нашей стране, председатель Совета обороны имеет все основания получить высшее воинское звание Маршала Советского Союза. Поэтому я вношу предложение присвоить Леониду Ильичу Брежневу звание Маршала Советского Союза.

Члены политбюро как будто ждали этих слов. Все согласились с тем, что это совершенно правильное и давно назревшее предложение: конечно же, председатель Совета обороны должен быть маршалом.

Устинов был заводным и веселым человеком, отличался таким жизнелюбием, что его трудно было выбить из колеи. Он часто бывал у Брежнева дома и на даче. В отличие от Гречко Дмитрий Федорович никогда публично не называл генерального секретаря на «ты» и не спорил с ним, напротив, постоянно ссылался на его указания.

Почти всегда заседания коллегии Министерства обороны Устинов начинал так:

— Я только что разговаривал с нашим дорогим и любимым Леонидом Ильичом. Он передает вам всем привет и желает больших успехов…

Но Устинов был властным и амбициозным человеком и не терпел вмешательства в свои дела. И уже давно никто не смел сомневаться в его действиях.

— Когда министром стал Устинов, ему Брежнев особо доверял, — рассказывал Василий Другов. — Если в армии что-то происходило, Брежнев говорил Савинкину или мне: «Пусть разбирается Устинов, это его хозяйство, он за него отвечает и за него деньги получает. Пусть сам решит, какие меры принять, у него есть уставы, есть военный суд».

То есть всё было доверено Устинову.

— Иначе говоря, с назначением Устинова контроль над армией был утрачен?

— Контроль был, но… Он все вопросы доверительно решал с Верховным главнокомандующим.

Новым подчиненным Дмитрий Федорович объяснил, что порядки изменятся:

— Я военных академий не заканчивал, поэтому я не охотник и не рыбак.

Устинов намекал на внеслужебные пристрастия своего предшественника маршала Гречко, любившего поохотиться в Завидове, военно-охотничьем хозяйстве Министерства обороны.

В армии отношение к новому министру было двойственным. С одной стороны, ценили его стремление создать самые мощные в мире вооруженные силы. С другой, считали гражданским человеком. «Не за свое дело взялся, — писал об Устинове генерал армии Валентин Иванович Варенников. — Любой военный вопрос — для него проблема».

Форма сидела на нем не по-военному. Не послужив в армии и дня, он при Сталине в роли наркома сразу получил генеральские погоны. Брежнев произвел его в маршалы.

«Для многих, если не для большинства кадровых военных (да и не только кадровых, но и отставников), назначение было неожиданным, — вспоминал начальник Военного издательства генерал-лейтенант Василий Сергеевич Рябов. — Для военачальников, имевших основания претендовать на более высокое назначение, такой “ход конем” был обидным».

Министр словно взялся доказать, что штатский человек способен сделать для вооруженных сил больше, чем военный. Пока он был секретарем ЦК, иногда спорил с армией. А заняв пост министра, вывел армию и военную промышленность из-под контроля политбюро. Все это теперь подчинялось ему одному.

Под его руководством было создано огромное количество новой военной техники. Даже знаменитые ракеты «Тополь» были еще при нем задуманы. Он по существу всю страну заставил работать на армию. Люди этого типа — очень ценные, но в определенном смысле опасные для государства. Они способны разорить страну.

Военно-промышленный комплекс съедал все большую долю национального дохода. При всем дружеском отношении к Брежневу Дмитрий Федорович буквально выкручивал ему руки, чтобы получить всё, что ему было нужно.

Заместитель заведующего международным отделом ЦК Анатолий Сергеевич Черняев находился в кабинете Брежнева, когда генеральному секретарю позвонил по ВЧ отдыхавший на юге председатель Президиума Верховного Совета СССР Н. В. Подгорный.

Брежнев пожаловался Николаю Викторовичу:

— Я вот тут очень крупно поговорил с Устиновым. Он мне: я в этом убежден и буду настаивать. Ну, знаешь этот его пунктик. Я разошелся. Потом только опомнился, взял себя в руки. Весь день не мог в себя прийти. Ночью, часа в два, взял и позвонил ему. Помирились. Утром он мне на работу позвонил. А мы ведь с ним всегда по-товарищески.