Советские силовики

Осенью 1984 года состоялись совместные военные учения на территории Чехословакии. В них принимали участие Устинов и министр национальной обороны Чехословакии генерал армии Мартин Дзур. Он стал министром обороны еще при Александре Дубчеке, во время Пражской весны. В августе 1968 года генерал приказал армии не оказывать сопротивления вступившим в страну войскам Варшавского договора, поэтому сохранил свой пост, когда других соратников снятого с должности либерального первого секретаря ЦК компартии Чехословакии выбросили из политической жизни.

После маневров советская делегация задержалась, чтобы принять участие в праздновании сорокалетия Словацкого национального восстания. Советских гостей повезли в горы, прием устроили на открытой террасе. Погода была плохая. Устинов сильно простудился. Возможно, заразился от кого-то вирусной инфекцией, которую вначале приняли за обычный грипп. Военачальники братских армий, как это было принято, крепко обнимались и жарко целовались. Тот же недуг поразил и министра обороны Чехословакии генерала Мартина Дзура…

После возвращения с маневров Устинов почувствовал недомогание, у него началась лихорадка, очаг инфекции возник в легких.

Министру обороны предстояло провести большое совещание: подвести итоги боевой и политической подготовки Вооруженных сил СССР в 1984 году и поставить задачи на будущий год. Собрали все руководство вооруженных сил страны — военных округов, групп войск, армий, корпусов. Присутствовал центральный аппарат Министерства обороны и Генерального штаба, а также представители ЦК КПСС, Совета министров, Военно-промышленного комплекса, Министерства иностранных дел и Комитета госбезопасности.

А чувствовал себя министр очень плохо.

«Все присутствующие обратили внимание на состояние Дмитрия Федоровича, — рассказывал заместитель начальника Главного политического управления генерал-полковник Борис Павлович Уткин. — Он был менее энергичен, чем прежде, плохо выглядел. Отнесли это к озабоченности предстоящим совещанием. Между тем объяснялось это другим — болезнью».

На другой день Устинов должен был произнести большую речь. Министру советовали выступить коротко, а основной доклад поручить первому заму — маршалу Сергею Леонидовичу Соколову. Устинов не соглашался. Начальник Центрального военно-медицинского управления Федор Иванович Коротков распорядился сделать ему какие-то уколы. И он вышел на трибуну.

Минут тридцать Устинов говорил нормально. За его спиной офицер Генштаба по ходу доклада демонстрировал те или иные таблицы, карты, схемы. А потом Устинов побледнел, стал делать ошибки, как-то странно запинаться. Все поняли: с министром что-то неладное. Казалось, он сейчас упадет. Его помощник Илларионов — к президиуму:

— Не видите, что ли? Он сейчас свалится.

Когда Устинов опять запнулся, Соколов подошел к министру:

— Дмитрий Федорович, пора нам перерыв сделать.

Устинов пытался еще что-то говорить, но помощник взял его под руку и помог сесть. После двадцатиминутного перерыва на трибуну поднялся маршал Соколов:

— Министр обороны поручил мне дочитать его доклад.

Вызвали врачей. Чазов забрал Дмитрия Федоровича к себе в Центральную клиническую больницу, откуда он уже не выйдет. Хотя поначалу ничто не предвещало трагического исхода.

Казалось, Устинов обладал отменным здоровьем. Однако смерть жены сильно на него подействовала. Болел он серьезно: две операции по поводу злокачественной опухоли, инфаркт миокарда, урологическая операция. Он продолжал работать в прежнем бешеном темпе, не давая пощады ни себе, ни другим. Надорвался, и страна надорвалась вместе с ним.

Из больницы он позвонил своему первому заместителю в Министерстве обороны маршалу Василию Ивановичу Петрову. Голос был слабый, и Петров не сразу понял, кто с ним говорит.

Устинов огорченно произнес:

— Вы меня не узнаете.

Вот теперь маршал сообразил, что звонит министр:

— Петров, слушаю вас.

— Я должен был лететь во Вьетнам на празднование сорокалетия их армии, — сказал Устинов, — врачи не разрешают. С моей всей группой летите вы! Вопрос согласован с Ле Зуаном и Константином Устиновичем Черненко.

— Я постараюсь с честью эту задачу выполнить, срыва не будет, — обещал маршал Петров и поинтересовался: — Как у вас дела, Дмитрий Федорович?

— Воспалились легкие, но эту болезнь я преодолею, — ответил Устинов тихо.

«Перед заседанием Политбюро, — записал в дневнике председатель Совета министров России Виталий Иванович Воротников, — Черненко информировал, что Устинов несколько дней в больнице. Наступило резкое ухудшение. (А я не знал, что с ним. Рак? Неизвестно.) Все посочувствовали — надо надеяться. Состояние здоровья, особенно руководителей страны, тайна за семью печатями, никакой информации не получишь. Каждый имел в поликлинике определенный код (номер истории болезни). Под этот код шли все процедуры, лекарства. Кто и когда завел такой порядок?»