Советский политический язык

Власти, конечно, знают положение вещей, но вынуждены с ним мириться. Слишком шатко экономическое равновесие, слишком велик страх перед массами, которым нечего терять. Дело тут не только в конкретных фактах неподчинения начальству, но и в коммунистической идеологии, которая провозгласила, что обездоленный пролетариат (а рабочий класс в России сейчас беднее, чем до революции) и безземельное крестьянство (советское колхозное крестьянство практически лишено имущества) — основная сила революции.

Коммунистический режим нашел выход: советским людям обеспечен элементарный минимум социальной защищенности. Каждому обеспечено рабочее место (гарантированное право на труд привело к созданию миллионов фиктивных рабочих мест), какая-то крыша над головой (6–7 кв. м. жилой площади на человека), квартирная плата смехотворно низка, многие услуги бесплатны. Вместе с тем сколько-нибудь существенного повышения жизненного уровня народным массам ждать не приходится — для этого нужны радикальные социальные и политические реформы, на что советское руководство пойти не может. В результате Советский Союз все больше отстает от темпов XX века.

В понятиях марксистской теории, страна созрела для революции: производственные отношения явно тормозят развитие производительных сил, а партократия создала себе могильщика в лице трудовых классов. Но революционной ситуации в СССР нет. И вряд ли можно предсказать, когда она наступит. Советское общество нельзя мерить обычными социальными стандартами.

В Советском Союзе сейчас нет ни массовых арестов, ни широких репрессий. Но в нем господствует постоянное напряжение. Женщины задавлены тяжелой работой и хозяйством; дети — абсурдными школьными программами; мужчины — поиском добавочного заработка. Люди не живут, а ведут изнурительную борьбу за существование. И сама власть утратила стабильность, стала нервной и беспокойной. Ее преследует страх.

Безысходность усугубляется тем, что самые необходимые предметы — продукты питания и товары широкого потребления — нельзя просто купить в магазине. Приходится выстаивать в очередях или многократно переплачивать на черном рынке.

Бесплатность и общедоступность медицинской помощи в СССР давно превратилась в миф. Советский человек вынужден платить (давать взятку) за то, чтобы попасть в больницу. Но и в самой больнице он должен докупать питание, оплачивать уход, приобретать на свои деньги лекарства. Немыслимо "просто так" получить и путевку в дом отдыха: "бесплатная" путевка стоит в два раза дороже ее номинальной стоимости…

В результате — С. о. ж. приобретает все более законченный криминальный облик: государство обкрадывает граждан, граждане обворовывают государство и друг друга. Уголовные нравы распространяются с преступников универсального типа (обычных для партократической среды) на тех, кто их обслуживает, и дальше — на типы предкриминальные, для которых нормальное социальное поведение сочетается с предрасположенностью к преступлениям при благоприятной ситуации. Впрочем, это характерно уже для всех слоев советского общества…

Советские люди, ограбленные государством, не остаются в долгу. Но если "улов" трудящихся невелик — много ли можно украсть с завода или с колхозного поля? — то партийные воротилы и бизнесмены, имеющие доступ к государственным банкам, хранилищам, складам, ведут счет на миллионы.

Масштабы преступности в СССР огромны. Однако нелепо связывать их с какими-либо особенностями национального характера. Они коренятся в С. о. ж.

Преступность в СССР можно рассматривать в двух аспектах. Во-первых, как следствие объективных причин, т. е. порождающих ее социальных явлений. Во-вторых, как следствие тлетворного влияния на общественную нравственность узаконенной преступности правящих кругов. В обоих случаях изначальную базу всеохватывающей преступности составляет система социальной мистификации: строительства коммунизма, преодоления различий между умственным и физическим трудом, между городом и деревней, и т. д. и т. п.

Единственным реальным благом в этом царстве фикций оказывается социальный статус и деньги: только они определяют положение человека и его престиж. Любое вертикальное продвижение в обществе — функция социального статуса. Статус открывает возможности приобретения не только количественных благ (денег, привилегий), но и самого качества жизни (престижа, власти). Дом, в котором человек живет, магазин, где он делает покупки, машина и многое другое зависят от того, где человек работает и какую должность занимает.