Советский век

В случае с историографией советского периода есть дополнительное препятствие - общая тенденция не принимать в расчет произошедшие социальные изменения. Ошибку в изучении общества на протяжении длительного периода и почти стопроцентное внимание, уделяемое описанию властных структур, иногда объясняют формулой: «Там не было общества, был только режим: Кремль, Старая площадь, Лубянка - три адреса, и больше ничего». Но еще недавно термин «номенклатура» преподносился как великое открытие, без упоминания того, что детальные исследования, посвященные поискам значения этого понятия, отсутствуют, что это просто еще одно слово.

Это только один пример среди прочих, которые говорят о предрасположенности многочисленных комментаторов не замечать очевидных лакун в нашем знании советской истории. Знание этих пробелов пробуждает желание заполнить их с помощью старого эпистемологического совета: scio ut nescio.

Контекстный (контекстуальный) подход предполагает необходимость учитывать общую европейскую историческую картину того времени, ее драматические моменты и их последствия. Ситуация менялась стремительно, один кризис следовал за другим. В период с 1914 по 1953 г. мы видим настоящий каскад катаклизмов, которые оказали огромное влияние на историю России. Вожди страны, перед тем как они начинали что-нибудь делать, были вынуждены противостоять целой серии кризисов, многие из которых произошли не по их вине. Ленин не начинал Первую мировую войну, не провоцировал падение царизма, и даже ошибки, совершенные демократами при попытке контролировать хаос в России в 1917 г., - не его рук дело.

Действие или бездействие, недальновидность или интеллект - этого нельзя понять без рассмотрения всего периода истории в комплексе: неровного, охваченного кризисом и страдающего от прошлого. Этот век поглощал людей и определял их приоритеты. Политический стратег par excellence, Ленин был единственным, кто реагировал на то, что воспринимал и понимал как кризисы, через которые прошел. С помощью этого императива мы расширяем границы полотна и помещаем на него людей и ход истории.

Сложность состоит в том, что есть бесчисленное количество факторов, которые могут собираться вместе, разбрасываться в разные стороны или сталкиваться. Их всегда гораздо больше, чем просто действий вождя, правящей группы, господствующего класса или элиты. Для того чтобы лучше понять эти факторы, необходимы более широкие параметры. Даже у истории такого брутального режима, каким был сталинский, больше чем одно измерение. Мы должны задавать истории вопросы «зачем?» и «почему?», отличая ее разные фазы и определяя, когда они были внутри, а когда вне соприкосновения с реальностью.

Какой бы уровень изоляции и автаркии не был свойственен режиму, окружение не должно исключаться из контекста. Следует принять во внимание не только советский мониторинг вещания иностранных радиокомпаний, но и систематическое изучение западных экономических представлений, которые оседали на столах у советских вождей. Разведчики, дипломаты и официальные лица из Министерства внешней торговли служили многочисленными источниками информации о том, что происходит за границей, даже если она и предназначалась только элите. Говоря же о советском обществе, мы не должны недооценивать важности переводов иностранной литературы. Их была масса, несмотря на цензуру; они включали в себя шедевры мировой культуры, которые были блестяще переведены. Советские граждане были известны как самые усердные читатели качественных работ, я не говорю об их страсти к поэзии и специфической политической роли этого искусства. Сегодня эти качества практически исчезли.

Я уже упоминал о других комплексных, трудно разрешимых проблемах. Советская и западная системы оказывали влияние и воздействие друг на друга, ответные действия варьировались по форме и интенсивности вместе с колеблющейся международной ситуацией. Образ Союза, видимый как проекция самого себя - страны, строящей социализм, - находился в самом сердце этого процесса.

При ближайшем рассмотрении этой темы мы можем прояснить несколько аспектов как истории советской идеологии, ее взаимодействия с внешним миром, так и образов, и собственных воображаемых мифов «социализма против капитализма», которые оба лагеря проецировали друг на друга на различных исторических стадиях. Еще один сложный вопрос в этой теме - почему так много западных левых критиков хотели видеть в Советском Союзе то, чем он не был и не мог быть? В то же самое время мы не должны забывать выгоду, привнесенную правом Советского Союза быть тем, чем он не являлся, для того чтобы усилить свое положение в западных сообществах и попытаться подорвать демократические институты.