Совилкупление

Я ныряю под стол за вилкой, но не вижу ее. Черт. Когда я начинаю пятиться из-под стола, я вижу пару хорошо начищенных кожаных туфель. Я удивленно выпрямляюсь. Звук удара моей головы о стол эхом разносится по комнате, и я матерюсь. Боль затуманивает зрение. Майк появляется рядом и, как обычно, ведет себя абсолютно бесполезно.

Не знаю никого, кто носит блестящие туфли. Это точно не Грег. И не ремонтники. Я оставила дверь своей квартиры открытой, или кто-то только что вломился?

Меня грабит кто-то в модельных туфлях? Не может быть, чтобы злоумышленник не знал, что я здесь. Я оглядываюсь в поисках вилки. Лучше было бы пырнуть кого-нибудь ножом, но под рукой больше ничего нет.

И вилки нигде не видно.

Вот и вся моя удача пропала.

Я вздыхаю и пытаюсь успокоиться. Брюки над блестящими ботинками аккуратно выглажены. Что за преступник гладит свои брюки? Даже мистер Номер 414 этого не делает, а он тот еще модник.

Я медленно сдвигаюсь, чтобы заглянуть через край стола. Должно быть, я ударилась головой сильнее, чем думала, потому что, когда я поднимаю взгляд, вероятность того, что то, на что я смотрю, настоящее, уменьшается. Выглаженные брюки цвета хаки дополнены оливковой форменной курткой с поясом и большим количеством медалей. Я с трудом сглатываю. У меня галлюцинации — побочный эффект сотрясения мозга? Как быстро такое происходит?

У мужчины широкая грудь, толстая мускулистая шея, точеная челюсть и такие пронзительные голубые глаза, которые притягивают женщин и держат их в плену. Его волосы коротко и аккуратно подстрижены. У моего ушибленного мозга хороший вкус.

Его голос на несколько октав ниже, чем у мужчины наверху, когда он говорит:

— Ты совсем не такая, какой я тебя представлял.

Я стону и поднимаюсь на ноги.

— Серьезно? Повреждение мозга может породить великолепного мужчину, но не того, кто будет считать меня привлекательной?

— Мэм, вы ушиблись?

Господи, у него сексуальный голос. Мужественный и требовательный. Все в нем жесткое и выдержанное. Это тот тип мужчин, которым другие мужчины уступили бы дорогу, если бы он шел в толпе. Опасный. Грубый.

Что за устаревшая униформа? Он увлекается косплеем? Я могла бы это понять.

Я касаюсь болезненного места на затылке.

— Я умерла? В этом есть смысл. Было землетрясение, но вместо того, чтобы спасти, стол раздавил меня. И ты мой духовный проводник на другую сторону, — я в панике оглядываюсь. — Майк выжил, или он тоже мертв?

Великолепное военное видение хмуро смотрит на меня.

— Кто такой Майк?

— Мой кот.

Он оглядывается.

— Это не рай. Какое-то время я думал, что это может быть рай, но это — это определенно что-то другое.

— Ты тоже мертв?

— Не думаю.

— Значит, ты здесь не для того, чтобы проводить меня в рай?

— Правильно.

— Ну, я не собираюсь идти в ад. Я уверена в этом. Я не грешила. Я имею в виду, я не делала ничего такого, что оправдывало бы путь куда угодно, кроме как в рай. Ладно, вру. Сегодня я замышляла кражу. Но, по большому счету, насколько это плохо? И что касается чистоты. Ты уж точно не чище меня. Я даже не влюблялась в мужчин, и некоторые даже не рассматривали меня как пару. В этом я абсолютная девственница. Это должно что-то значить.

Уголок его рта приподнимается, как будто его это забавляет.

— Я учту, но эта информация в данный момент не является необходимой. Кто ты?

— Подожди, подожди. Если я не мертва, то я без сознания. Я могу понять это. Я без сознания и под столом. Все, что мне нужно сделать, это очнуться, — я легонько хлопаю себя по лицу с одной стороны, а затем с другой.

— Просыпайся, Мерседес. Тебе нужно завести друзей, трахнуть парня и позаботиться о кошке. Проснись.

Мужчина в оливковой униформе оглядывается по сторонам, а затем снова переводит удивительные голубые глаза на меня.

— Какой сейчас год?

— Иллюзия путешествия во времени. Вот к чему ты ведешь?

Ладно, мозг, я вижу, тебе трудно, но это лучше, чем великолепный незнакомец, который не находит меня привлекательной. Это похоже на головоломку, которую я должна разгадать, чтобы прийти в себя?

— Да-да. Какой сейчас год?

— Две тысячи двадцать четвертый.

— И где мы?

— В моей квартире в Провиденсе, Род-Айленд.

— Победили ли мы Японию?

Я пожимаю плечами.

— Что?

— Вторая мировая война.

Не уверена, почему я фантазирую о солдате, когда всегда засыпала буквально на всех военных фильмах, но я готова подыграть, чтобы очнуться.

— Мы победили. Сбросили бомбу на Японию, и это в значительной степени положило конец войне.

— Что за бомба?

— Атомная.

Он покачивается на ногах, но затем восстанавливает равновесие, держась за спинку стула.

— Нам говорили, что этого никогда не случится.

Глава третья

‡

Хью

Лондон, 8 мая

1945

Мы выиграли Вторую мировую войну — по крайней мере, эту её часть. Германия капитулировала, и Черчилль объявил сегодняшний день государственным праздником. Люди танцуют на улицах, а каждый солдат-союзник провозглашается героем.