Совиная башня

– Но он же маленький ещё, верно? – снова заговорила Венцеслава. – Щенсна рассказывала, дети, рождённые на таком сроке, не могут выжить, они ещё крошечные совсем.

– В моих руках этой носью фиснь и смерть. Мне они подсинятся. Не бойся, Лебедь, не бойся, – сказала Здислава сладко, точно песню пела. – Всё сегодня носью в моей власти.

– Но что, если?.. Нет, подожди, подожди. Я передумала. – Голос её сорвался.

Ежи хотел закрыть уши руками, когда Венцеслава начала плакать, но его неожиданно позвала Щенсна.

– Помоги мне удержать госпожу, – попросила старуха, по лицу её катились крупные, что горох, слёзы. – Хватай за ногу.

Шатаясь, Ежи дошёл до постели. Он не смел поднять взор, чтобы взглянуть на полуобнажённую Венцеславу, увидел только её голую ножку. У него задрожали руки, когда он коснулся тонкой лодыжки. Щенсна встала с другой стороны. Нога дёрнулась, и невольно Ежи посмотрел выше. Рубашка Венцеславы задралась до груди. Ежи опустил в смущении голову и больше не отводил глаз от тонкой ножки в своих руках, от пальцев, поджатых от боли и страха.

Девушка забрыкалась, пытаясь вырваться.

– Дерфите её крепсе. Время подходит, – велела Здислава и отошла к огню.

Ежи потянул Венцеславу за ногу, и она жалобно заплакала.

– Госпожа! – раздался стук в дверь. – Госпожа, всё ли в порядке?

– Поди прочь и вели никому не мешать! – крикнула Щенсна. – Госпожа приболела.

– Пришла весточка от князя Рогволода. Господина отправили в темницу. Король зовёт госпожу Венцеславу к себе. Охотники требуют немедленный суд!

Щенсна и Ежи встретились глазами.

– Утром! Она тяжело больна и придёт утром, – пообещала Щенсна. – Беги за Гжегожем Безродным и вели ему немедленно прийти.

– Что ещё? – пропищал голос из-за двери.

– Пусть приведёт лекаря, – прошептал Ежи.

Служанка уставилась на него в недоумении, по лбу её тёк пот. Ежи сам не понимал, как он до этого додумался, но вдруг мысли его прояснились и стали на удивление чёткими:

– Пусть все решат, что Венцеслава сбросила ребёнка от переживаний. Все должны знать, что к ней приходил лекарь, он должен увидеть мёртвого ребёнка.

– И позови лекаря, – громко сказала Щенсна. – Госпоже дурно.

Топот ног быстро стих вдалеке.

Здислава отошла от огня, держа в руках раскалённый нож. Щенсна нахмурилась.

– Это ещё зачем?

– А как ты достанеф дитя ис срева? – усмехнулась ведьма и подула на клинок. Алый цвет потускнел, побледнел в одно мгновение.

– Дерсите её, – повторила Щенсна и одной рукой вытащила из своего мешочка щепотку перемолотых в порошок трав.

Ведьма подошла к изголовью и взглянула Венцеславе в лицо.

– Создатель, прости меня, прости, – сорвался шёпот с девичьих губ.

– Нет твоего Сосдателя, – ведьма дунула на ладонь, и травяная труха полетела девушке в лицо, забилась в ноздри, и Венцеслава зачихала сначала отчаянно, а после всё тише и тише. Голова её опустилась безвольно на подушку, но глаза остались открытыми.

Здислава залезла на перину, огладила живот мозолистой рукой, плюнула на него и растёрла слюну, приговаривая что-то себе под нос. Лезвие ножа коснулось кожи, и показалась первая кровь.

Ежи поймал себя на том, что смотрел на вздымающийся живот Венцеславы и не мог оторвать глаз, хотя его мутило от страха и отвращения.

– Опусти глаза, бесстыдник! – рявкнула Щенсна. – Не смей, не смей! – злость отчаянная и горькая разрывала старуху, и она рада была выместить её на юноше.

– Отпускайте, она не вырвется больфе, – бросила через плечо Здислава.

Тут же Ежи отскочил в сторону, забился обратно в угол у двери. Он прижал ноги к груди и обнял себя, пытаясь согреться и успокоиться. Отчего в спальне стало так холодно, если горел камин? Почему было так темно? Почему?

Почему?!

В беспамятстве Ежи просидел долго, не видя и не слыша ничего вокруг, пока Щенсна не потрясла его за плечо.

– Открой дверь, дубина, – потребовала она.

Ежи подскочил на ноги и огляделся потерянно по сторонам, заметил Венцеславу на окровавленной постели, свёрток у её головы, служанку Щенсну и прогоревший камин. Здислава исчезла.

– Открой дверь, – зашипела яростно Щенсна.

Ежи наконец смог сообразить, что от него требовали, и поднял засов. В дверях стоял незнакомый беловолосый мужчина в дорогой одежде.

– Господин королевский целитель, не дождались мы вас, – залепетала жалобно старая служанка. – Госпожа Венцеслава услышала вести об отце и завтрашнем суде и от горя скинула ребёночка… Ох, господин целитель, какое горе! Какое горе!

Щенсна зарыдала искренне и горько, всем сердцем оплакивая свою хозяйку и ребёнка, и слёзы её были как никогда к месту.

Новый королевский целитель, которого раньше Ежи никогда не встречал, долго осматривал Венцеславу, и всё это время Щенсна не отходила от него ни на шаг. Лойтурский целитель обтёр виски девушки одним раствором и напоил её другим, осмотрел срамные части тела, и сердце у Ежи замерло, когда лойтурец откинул покрывало с Венцеславы, ожидая, что свежий надрез на животе раскроет их обман.

Но кожа девушки оказалась удивительно гладкой, и ничто не могло вызвать подозрений.