Совместный исход. Дневник двух эпох. 1972–1991

Речь М. С. в Ташкенте сегодня опубликована. Он после нас с Яковлевым еще кое-что почеркал, в частности в том месте, где «в партии все равны и не должно быть вождизма» — снял слова: «равны и Генсек и рядовой коммунист»… И правильно, это было бы не серьезно, заигрывание. Сказать такое в узком кругу или даже в большой, но закрытой аудитории — это одно. А на всю страну — демагогией бы выглядело.

Итак, приехав из Ташкента, просидел в ЦК до 12 ночи. И уже готовить материалы к Арафату не мог. Утром с помощью Брутенца сочинил «позиции» для Арафата.

Когда вошли Шеварнадзе, Добрынин, Брутенц и я в кабинет в Кремле за 5 мин до Арафата, М. С. выглядел усталым… Ругательно и в шутку всем: уволить бы вас…, ноги ведь протяну, сил уже никаких нет. Никакого желания встречаться с этим вашим Арафатом… И толк какой?… Только один Анатолий (показывает на меня) сопротивлялся до конца. А вы все настояли. (Я, действительно, сопротивлялся, даже крупно поговорил дважды с Э. А., сорвал исполнение постановления IIБ о его приеме, уговорил М. С. временно его не исполнять. Но Э. А., видно, заангажировался и… разные весовые категории — М. С. в конце концов согласился).

Беседа, действительно, ничего практически не дала. И не нужен он нам. А Арафат празднует. Напыжился еще больше.

Единственный, пожалуй, толк, что он услышал из уст М. С. ни в коем случае не допустить, чтобы «палестинское восстание» взялось за оружие, тогда — гибель всему.

24 апреля 1988 г.

Самое главное — три встречи М. С. с первыми секретарями обкомов и ЦК республик, всего — 150 человек. Я записал все подробно. Он проверял на них идею: «Вся власть Советам!»… и подводил к тому, что первый секретарь должен быть и председателем президиума любого Совета, но избранный уже народом. Если не изберут — уходи. И так до самого верха: он мне еще в Пицунде сказал, что идея состоит в том, чтобы он стал «президентом-Генсеком». И это правильно. Это — главная гарантия перестройки, пока он жив. Но он хочет за это время — через XIX партконференцию — создать избирательные и прочие гарантии против диктатуры… не только лица, но и партии.

Главной же темой и в тексте и в подтексте этих собраний была статья Нины Андреевой. Первые две группы (они шли с разрывом в три дня) были предупреждены Разумовским о чем пойдет речь. Поэтому со второго выступления Пуго (Рига) пошло: как это могло случиться, что такое напечатал орган ЦК («Советская Россия»)! и т. д. И почему поступило указание перепечатать ее в областных газетах…

Но я, говорит Пуго, «заподозрил неладное» и задержал, а через два дня поступил отбой. Но многие перепечатали, а кое-где, в том числе в Ленинграде, начали уже «позитивно» одобрять на партсобраниях и даже, говорят, собирались провести «теоретический семинар» об идеологических ошибках Горбачева (в порядке гласности).

Другие были резче. Один говорил: как же так? Мы — члены ЦК. МЫ одобрили Ваш (М. С.) доклад на февральском Пленуме. А нам вдруг орган ЦК предлагает прямо противоположную платформу! Кто мы после тогда? Почему нас не спросили?…

Третий ставил вопрос — почему бы не снять Чикина и не разогнать редколлегию?

М. С. решительно отверг это: «теми» методами нельзя убеждать в правильности нового… Будем — только в демократическом процессе. Но прямо им сказал: «Не все вы разобрались, не все поняли антиперестроечную суть статьи. Заколебались».

Особенно яростен он был, когда в третьей группе (не предупрежденной) встал Петров (Свердловск, «рабочая аристократия» сталинского помета): «А что! Мне понравилась статья и я велел ее перепечатать. Хватит раздеваться за наше прошлое. Рабочие коллективы задают вопросы: до каких пор будет позволено!»

М. С. был несколько смущен: «Ну, а теперь то ты разобрался, после статьи в «Правде»?.

Петров: Разбираюсь. Конечно, не во всем права Нина Андреева, но и «Правда» тоже не отвечает на вопросы. И потом, после первой объективной подборки откликов на свою статью, стала печатать только односторонние оценки!

М. С. сдерживал себя. Было видно.

Петров: Вы же, говорит, требуете, чтоб каждый говорил то, что думает… Вот я и говорю. Я еще уясняю для себя.

В этой группе не было резких осуждений статьи Нины. Большинство выступавших вообще не высказало своего отношения, — говорили по теме собрания: о том, как они считают надо перестраивать политическую систему и партийную работу, т. е. давали свои соображения к XIX партконференции.

Горбачев по ходу разговора поднял тему сталинщины. Когда, говорит, мы не знали всего — другое дело. А когда узнали и узнаём все больше, что было…, двух мнений быть не может. Сталин — это преступно и аморально. Для вас скажу: 1 миллион партийных активистов расстреляно. 3 миллиона — отправлено в лагерь, сгноили. Это — не считая коллективизации. Списками выбивали лучших людей партии…

И Нина Андреева…, если пойти по ее логике, зовет нас к новому 1937-ому. Вы этого хотите? Вы — члены ЦК. Вы должны глубоко думать о судьбе страны и социализма. И постоянно помнить: все за социализм, но — за какой? Такой как при Сталине нам не нужен.