«Совок». Жизнь в преддверии коммунизма. Том III. СССР после 1988 года

О том, что было

Как странно, мы считаем себя «человеком разумным», а далекие потомки будут считать нас дикарями, которые в борьбе за справедливость рубили друг друга шашками, и каждый понимал эту справедливость по-своему.

Так что же было в 91 году (вернее в 88) – продолжение Великой Русской революции, или контрреволюция?

Мечтатели надеялись, что это революция, которая приведет к смене государственного строя вождизма под лозунгом социализма, республиканским строем на основе демократического социализма «с человеческим лицом». Но в народе не оказалось даже намека на самодеятельные социально-политические движения, а партии, организованные сверху претендентами на роль государственных политиков, оказались недееспособными, и победила контрреволюция, вновь установив режим вождизма, но с экономическими и социальными отношениями дикого капитализма.

Однако, история свидетельствует – контрреволюции временны (Бонапарт, Франко, Салазар, Пиночет), так что есть надежда, что и у нас революция 17 года завершится без диктатуры пролетариата демократической республикой с реальным разделением периодически сменяемых властей, в которой народ сам решит какая партия в наибольшей мере соответствует его устремлениям.

Политическая борьба продолжается. Слава богу, сейчас она ведется в основном на пропагандистском поле, и в этой борьбе одной из козырных карт является личность Сталина.

Политики, публицисты, журналисты увеличивают число погибших при Сталине в мирное время более, чем в десять раз (за 17 млн.), хотя и того, что в действительности было (примерно 800 тыс.) – более чем достаточно для того, чтобы понять ужас любой революции? В политике нет определения преступности, как в обыденной жизни – «не убей», «не укради». В политике градация идет по понятиям: «за» и «против», «свой» и «вражеский».

Вот передо мной листок календаря с картинкой, на которой молодой человек с обезумевшими глазами скачет «заре на встречу», чтобы убивать тех, кто «против». Это революция. Он скачет убивать.

И репрессии после гражданской войны, уже в мирное время примерно с 27 года начались, как стихия, снизу. Еще до 27 года ощущалось недовольство тем, что жизнь не стала лучше дореволюционной, а в 27 году ввели еще карточную систему. Кто виноват? Ведь не мы же сами, совершившие революцию. Это они – недобитые буржуйские специалисты и кулаки – они против революции, а наше правительство нам рабочий день уменьшило до 7 часов, и выходные стали чаще – ввели шестидневку. Против буржуев началась борьба. И началось «шахтинское дело», «дело промпартии» и раскулачивание. Сталин, встав во главе борьбы с недобитыми, отвел недовольство от себя и партии, и направил его с неимоверной, не имеющей никакого оправдания, жестокостью к 37 году, когда было расстреляно 750 тысяч, только для гипертрофии его власти. (Прошло более 80 лет, и я осмыслил свои детские воспоминания, как я, сидя у мамы на руках, показывал кулачек и говорил, что мой папа кулак, а дворовые работяги шутили, как они навредили спецу, т.е. из недобитых). И после Сталина, как продолжение смертельной политической схватки за право по-своему идти к коммунизму, в период 1954 – 1958 гг. (т.е. при Хрущеве и во время XX съезда) были осуждены за «контрреволюционные преступления» 9406 коммунистов, в том числе 283 из них были расстреляны только за то, что они могли оказаться «против», потому что при Сталине были безгранично «за». Революция продолжается.

Публицисты, журналисты, политики представляют заключенных чохом, как невинно претерпевших ужасы заключения и рабского труда в жестоких Сталинских лагерях. Были, конечно, и невинно пострадавшие.

Так вот, до Большого террора политических среди заключенных было меньше 13%, а остальные были уголовниками, действительно заслуживающие наказания.

В 1939 году, в результате судов Большого террора, в числе заключенных было 34% политических, т.е. одна треть.

В годы войны число политических, за счет военных преступников, возросло почти до 60% от числа всех заключенных, – примерно до 1,7 млн., это около процента от всего населения, и кто знает, сколько среди них было действительно преступников, и сколько невинно осужденных, но все равно не «миллионы и миллионы»

Публицисты, журналисты, политики образно выражаются, что при советской власти половина населения сидела, а половина их сторожила.

Образность в литературе и в выступлении ораторов для достижения большего эффекта и убедительности, конечно, допустима, но недопустимо для достижения эффекта злонамеренное искажение фактов.

Оглянитесь вокруг – среди ваших друзей и знакомых много потомков репрессированных?

Ваши предки сидели или сторожили?

В интернете давно уже опубликованы фактические данные.

Так вот, при Сталине до войны было 583 заключенных на 100 000 населения,

а в США 626 заключенных на 100 000 населения,

а в России сейчас 647 заключенных на 100 000 населения.

А «пипл хавает», и в интернет не лазит, он хавает, то, что ему политики сварили и в тарелку телевизора положили.