«Совок». Жизнь в преддверии коммунизма. Том III. СССР после 1988 года

Миру (не только нам) нужен новый Маркс, который когда-нибудь нашим потомкам все это честно разложит по полочкам.

Умным, талантливым, сильным и смелым такой порядок не нравился, и они не встали на защиту этого общества, когда оно было низвергнуто в небытиё. Причина этого лежит в нежизненности самой идеи божественного равенства.

Источник этой идеи явился миру, когда научные и технические достижения породили представление о могуществе и самодостаточности человека. Философия с небес, где она строила гипотезы о сущности творца, потеряв творца и обратившись к эволюции, спустилась на землю и стала строить гипотезы о сущности человека. Одна из гипотез привела к материалистическому учению, о коммунистическом обществе, в котором взаимоотношения человека и общества должны быть основаны на религиозном представлении о том, что наличие большого ума, силы и таланта это не заслуга человека – это божий дар природы, и он принадлежит всем, а не только их обладателям. Поэтому умные, сильные и талантливые должны делиться доставшимися им дарами природы, с теми, кто этими дарами обделен. Только одно качество является безусловным в оценке человека – это его отношение к труду – «кто не работает, тот не ест», и в коммунистическом обществе это должно вызвать небывалый подъем трудолюбия и производительности труда.

К концу ХХ столетия в России и во многих других странах Европы, Азии, Африки и даже Америки кровавым путем к власти пришли те, кто называл себя коммунистами. В некоторых из этих стран идеалисты создали государства всеобщего равенства; однако, предсказываемого теорией превосходства социалистической формации над капиталистической, достигнуто не было. Производительность труда в странах, где у власти стояли коммунисты, была ниже, чем в капиталистических странах. Уровень жизни в США, Англии, Франции, Германии и многих других Европейских странах был выше, чем в России. Слепая власть, лишенная глаз в виде оппозиции, причин этого не видела и, пытаясь планово повышать жизненный уровень, заставляла хозяйственников планово повышать производительность труда и зарплату.

Зарплата повышалась в кассе, а производительность труда на бумаге – в результате полки в магазинах опустели. Все могли купить всё, если бы это всё было в магазинах. При пустых полках возможностью купить автомобиль, мебель, путевку на курорт и прочий дефицит награждали передовиков производства, и, в конце концов, колбасы, масло, сахар по искусственно низким ценам, демонстрирующим стабильность, стали продавать по талонам, в то время как прилавки на базарах ломились от обилия мяса, овощей и фруктов. Народ возненавидел эти порядки.

К этому времени партийные и хозяйственные руководители тоже позволили себе считать себя страшно униженными. За рубежом руководители их уровня ездили по всему миру туда, куда считали нужным. Имели виллы на берегах океанов, отдыхали на лучших курортах мира, а наши руководители должны были удовлетворяться хорошей квартирой в многоквартирном доме, и зарплатой всего в два, три раза выше нашей – средней по стране. Очень большие руководители могли отдохнуть на хорошем курорте или дожидаться пока их в виде милости пошлют в зарубежную командировку, но никто из них не имел права владеть собственностью, которая приносит доход и обеспечивает безбедную жизнь в старости, а затем переходит по наследству потомкам. Разница в доходах и возможностях обывателей и руководителей была минимальная и была ограничена бытовым уровнем.

Таким образом, к восьмидесятым годам ненависть к сложившемуся порядку была всеобщей – и сверху и снизу.

Идеалисты демократы мечтали о совершенствовании дальнейшего развития революции по пути движения сквозь тернии тоталитаризма к идеальной демократии и изобилию.

Прагматически мыслящая часть руководства в открытую заявила о крахе попытки построить коммунизм, и совершила не бескровный контрреволюционный переворот. Началось возрождение капитализма и экспроприация государственной собственности.

Если можно с уверенностью говорить о преднамеренной лжи про наши успехи идеологов и руководителей «коммунистических» партий второй половины двадцатого столетия ради сохранения политического строя, то у революционеров дореволюционной России не было личных побудительных мотивов обманывать массы. Они знали, что за пропаганду коммунизма их ждут тюрьмы и каторги, и все же шли на борьбу, потому что они свято и, безусловно, верили в то, что построение общества полного самоуправления общин товарищей по труду, удовлетворяющее все потребности всех людей в равной степени, возможно.

Почему же борцы за претворение этого лозунга в действительность, подняв массы на одной шестой части земного шара, а затем, присоединив к этой борьбе еще более десятка государств, так и не смогли сделать даже ни одного шага в направлении самоуправления? Почему пришлось для обеспечения функционирования экономики ввести тотальную централизацию и регламентацию?