«Совок». Жизнь в преддверии коммунизма. Том III. СССР после 1988 года

Очень симпатичным сделали проход между подземным чудищем Манежной площади и Александровским садом, но в расположенные там многочисленные кафе мы не заходили. В обеденное время перекусывали куском колбасы и взятой с собой водой с вареньем, расположившись на газоне Александровского сада. После еды, расстелив газету, я отдохнул.

В Питере мы остановились на квартире Анастасии Сусликовой. Это та самая маленькая Настя (Настёна) которая, зажмурив глаза, прыгала солдатиком с моста в реку, когда мы с Сусликовыми и Сударушкиными путешествовали по Игналинскому Кольцу в Литве. Теперь Настя освоила английский и работала экскурсоводом на круизном судне Балтийского флота. Зарабатывала хорошо и купила трехкомнатную квартиру на Измайловском проспекте. Сейчас она была в Шанхае, где обучалась организации гостиничного дела. В квартире жил ее отец, который перебрался на работу в Питер, из-за начавшегося развала нашего завода. В Питер он нас пригласил во время участия в праздновании Первого Мая у меня на базе.

Утром Виктор уходил на работу во время нашего сна, и приходил с работы и ужинал еще до нашего прихода, так, что мы только приезд и отъезд отметили совместным завтраком и ужином. Сами мы на завтрак и ужин у Виктора варили лапшу, яйца и сосиски, а обедали, как и в Москве, колбасой с домашним компотом (вода с вареньем). Иногда Захар предпочитал пирожки – ограничений в средствах не было.

Наибольшее впечатление на нас произвело посещение Лахты. Захар там предпринял попытку найти дедушкину могилку, но не преуспел в этом деле – могилы на месте, где был похоронен дедушка, все послевоенные.

От Березовой аллеи что-то осталось, её даже пытались асфальтировать, но не идут по ней толпы на пляж, дренажные канавы заросли и частично осыпались. Я хотел сфотографировать место, где был наш дом, с той точки, с которой дядя Вячик сфотографировал его, но бывшие совхозные поля из-за отсутствия дренажа заболотились, заросли кустами и осиновым мелколесьем, которое у березовой аллеи в этом месте стояло стеной.

Храм у березовой аллеи, где при мне демонстрировали кино, вновь стал действующим

На пляже есть еще песок, но большей частью он заросший. Залив у Лахты еще больше обмелел, и несколько человек купающихся очень далеко ушли от берега, а глубина была им по колено, похоже, выше добывали песок, и взморье замыло.

Мне показалось, что Захару было особенно интересно посмотреть Лахту, как места моего детства, он даже попытался искупаться на нашем Лахтинском взморье и долго шел по мелкой, мелкой воде, пока не окунулся.

С пляжа я пошел мимо подстанции через то поле, на котором мы играли в день первой бомбежки Ленинграда. Это поле тоже заболотилось и поросло кустами, какое-то подобие тропинки в кустах было, и мы вышли к глухому забору с открытой калиткой, где раньше стоял дом, заселенный эстонцами и евреями. Рядом с кирпичным домом что-то строили. Во дворе стояла иномарка. У человека во дворе попросили разрешения пройти. На выходе из двора через ворота, он нам показал на соседний деревянный, дачного типа дом, и уважительно сказал, что в том доме «живет батюшка». Этот человек поинтересовался тем, что из калитки можно выйти на пляж, из чего я заключил, что это нанятый рабочий. В это время из дома вышел упитанный средних лет мужчина с большим сияющим позолотой крестом, видным под расстегнутой рубашкой:

– Кто такие? Кто пустил?

– Да я вот жил на Старой улице.

– Старая улица это там, – махнул неопределенно рукой и стал закрывать ворота.

Наверное, Захара испугался толстопузый. На месте, где был наш дом, в большом, огороженном металлическим забором дворе развертывалась стройка. Качелей уже не было, да и двора нашего не было. Было место. Место, связанное с историей моей жизни.

Мне везет на присутствие при исторических действиях. Когда в Москве 30 июля 2004 года в полдень мы вышли из подземного перехода у Исторического музея, при нас был взорван фасад гостиницы Москва. Я был потрясен, и не догадался быстро достать фотоаппарат, чтобы оставить для иллюстрации истории снимок пыли, покрывающей саму историю. Я написал в адрес администрации Президента:

«Кому бы могло прийти в голову снести гостиницу в центре Нью-Йорка или Метрополь в центре Москвы?

Эти гостиницы были построены по представлениям «что такое хорошо», которые были современны для того времени, когда их строили.

В Советское время заметными архитектурными сооружениями были высотки, гостиницы «Москва», «Россия», Дворец Съездов, весь реконструированный в годы Советской власти центр. Естественно все это строилось в лучших вариантах того времени. То время ушло. И уже поэтому они являются архитектурными памятниками.

Гостиница «Москва» своим расположением и, вне меньшей степени, своим историзмом сама по себе повышает свой «звездный» уровень, а дополнить его следовало необходимой внутренней реконструкцией, какой бы сложной она ни оказалась.

Так поступили с построенным до революции «Метрополем».

Репутация историчности стоит дороже реконструкции.