Современная финская новелла

Лейла ничего не ответила. Она взяла ребенка, положила в коляску. Горячо, бешено колотилась во всем теле кровь. Лейла стала поправлять одеяло, оно жгло пальцы, в голове шумело.

К ней склонился Валлу. Его могучая грудь почти касалась волос Лейлы.

— Вот возьмите ваш болтик, — весело сказал он ласковым голосом и протянул соску, глядя Лейле в глаза.

Лейла перевезла девочку в другую комнату, та все еще спала, набираясь сил перед ночным концертом. Зато сейчас у Лейлы отдых, перерыв. И пускай старик говорит что угодно, пускай Исмо дурит и куролесит, но сегодня она вдоволь наестся лосятины и выпьет чуточку красного вина, и ничто не может лишить ее этого долгожданного удовольствия.

Она вернулась в гостиную. Исмо, устроившись рядом с Туйей, делал вид, что не замечает Лейлу. С чего бы это? Лейла села у окна, чтобы смотреть на море, но виден был только двор.

Говорили о каком-то прибрежном участке и о доме. Дом, рассказывал Тапани, из светлого кирпича и с утепленными окнами — особенное стекло в тройных рамах. Потягивая вино, Лейла оглядывала комнату.

— Но цену запрашивают бешеную, — сказал Эркки. — И это же страшно далеко.

— Дедушкин остров и то ближе, — сказала Анн-Лис.

— Тем не менее покупатель уже нашелся. Я бы в такую даль, на север, ни за что бы не поехала. Мошкаре на съедение, — охала Туйя.

— Я бы тоже. Лучшего места, чем дедушкин остров, не найти, — сказала Анн-Лис. — Как там чудесно! Весь западный берег — сплошной песчаный пляж.

— Да, берега там предостаточно, — соглашался дед.

— А для детей это просто идеальное место, — продолжала Анн-Лис. — Метров двадцать спокойно бредешь по мелководью. Прошлым летом Мики хотел там остаться насовсем.

— Да, да, все так, верно, — сипел дед.

Прибежал мальчишка в индейском наряде, потребовал мороженого и варенья, непременно того самого, в котором вишни.

— Но, Мики, ты разве уже поздоровался? — укоризненно сказала Анн-Лис.

— Да они же все убитые, — ответил тот.

— Ох уж эти дети… — смутилась Анн-Лис, и все добродушно заулыбались.

Исмо с Валлу улизнули на улицу, Лейле в окно было видно, как они возятся за машиной Валлу. Тени их в тусклом свете фонарей то и дело сталкивались. Потом, отирая рот, из-за машины вышел Исмо. Закурив, они направились к дому — над песчаной дорожкой закачались два мерцающих огонька.

«Ну началось», — подумала Лейла. Вот так всегда. Сперва Исмо ходит угрюмый, потом какой-то ошалелый и, наконец, весь обмякнет. Где ему тогда поднять коляску, хорошо, если ноги сможет волочить.

В длинном коридоре Лейла наткнулась на Валлу.

— Постой, — подмигнул он ей. — Этого… средства для головы и тебе хватит. Сразу поправишься!

— Для головы, значит, — засмеялась Лейла.

Валлу проводил ее глазами. В гостиной теперь обсуждали, как содержать в порядке газон, и какой декоративный кустарник лучше. Анн-Лис хвалила японский барбарис: у него такие острые шипы — всех зевак отпугнут. Его можно посадить на склоне со стороны торца. Нет, нет, там уже растет барбарис и кизил, места больше нет, — возражал Эркки.

— Для газона лучше всего гусиная травка, за ней почти не надо ухаживать, — сказала Туйя.

Лейла вспомнила вид из окна своей комнаты: две каменные стены и между ними узенькая полоска моря. Стены — бог с ними, но зато полоска моря, этот живой стебелек океана ей дороже любого сада. Когда-то со вскрытыми венами она лежала на ковре, и взгляд ее, как за последнюю соломинку, зацепился за этот дерзкий морской стебелек: он дышал и сверкал, притягивал к себе, завораживая своим движением, и вдруг ей не захотелось с ним расставаться.

Дерзкий стебелек… Росток гордости…

Хмель ударил в голову. В пустом желудке урчало. Почудилось, что из кухни доносится пьянящий аромат жареного мяса.

Дед принюхался, потом, поперхнувшись, отпил из стакана. Оказывается, и он уже пьет не кефир.

— Так это Валлу убил лося? — вдруг спросил дед.

— Да, Валлу.

— Как это получилось? Расскажи! — попросила Туйя.

— Да как? Шел, шел и набрел на лося. — Валлу отер лысину.

— Но ведь в этом есть что-то такое… ужасное, — вздрогнула Туйя.

— Если есть лицензия, то ничего ужасного.

— Вы что, оказались нос к носу? — засмеялся Эркки.

— Ну, не совсем. Хотя и так бывает. Обычно сохатый — особенно если старый — как учует человека, так даст кругаля и — прямым ходом на загонщиков. Тут он и затоптать может.

— Какой кошмар! — сказала Туйя. — У тебя тоже так было?

— Нет, сейчас я стоял в засаде на краю поля… Рядом еще один парень. Ну, стоим, ждем, и вдруг прямо на поле как сиганет из кустов лосиха. Вот-вот подлетит на выстрел, у меня аж пальцы жжет. Только смотрю — следом за ней лосенок. Ну, перевел дух, делать нечего.

— Почему? Разве в лосих нельзя стрелять?

— Если она с теленком, нельзя.

— Откуда же знать? Может, не заметил? — перебил Исмо.

— Заметишь, никуда не денешься.

— А если притвориться, что не видел? — вмешалась в разговор Лейла.

— Ну, это уж дело совести. Кто-то, может, и уложит ради гонора. Только если я кого на этом застукаю — в нашей компании ему делать нечего. Выдворю.

— Ты недосказал, чем все кончилось. Давай дальше, — попросила Туйя. — Потом-то что?