Современная греческая поэзия

Мёртвого ребёнка несли в гробу.
Несли по проулкам мимо запертых табакохранилищ,
мимо парикмахерских, лотков и «цыганских» кабаков.
Проносили мёртвого ребёнка,
и никто в толпе не перекидывался взглядом,
не заговаривал с идущим рядом.
Дома склонялись безмолвно, склонялись скорбно, низкий ветер шёл
воровато, скрытно, переходил на ту, на ту сторону улиц, и
морская волна тревожно,
тревожно к себе подзывала свои плески, своих детишек.

Фодорис Ракопулос Фаюм

Государственная литературная премия Греции

Номинация «Литературный дебют»

2011

Издательство «Мандрагорас», Афины, 2010

Издательство «Нефели», Афины, 2019 (2-е издание)

(С. 7, 10,12,18, 25)

Твоя вечная привычка смотреть через плечо

Мы молчали, неподвижные среди музыки: на коленях
фотография: в чёрной коже на ветру ты смотришь прямо,
строгая и уверенная – по ту сторону объектива
я смеялся, конечно. На дальнем плане мост бетон и земля
пустая, твоё село.

И мы всё смотрели не поднимаясь с колен: с моста

ты завидуешь воде – вырвались из города, авто ждёт позади
с разогретым двигателем, когда закончится перерыв,
головокружение пройдёт, отойдите, вы что, не видите,
вы мешаете, я фотографирую свою любовь.

Объектив

словно долго позировать перед

камерой в которой

не было плёнки

как потом узнаёшь.

каплет ртутью в вены голубизна
пока город вокруг – к миллионам ртов —
поднимает минутную стрелку: мол
чи. дрожь замурована в гипсе.
девушка неловко надевает горизонт, не знает, как повернуться.

наверху: море

чистыми мазками на
каждой стекляшке брошенной на берегу
и в каждой старые волны,
вот и всё, что я знаю о пространстве:
остальное осталось
в фотокамере.

Фаюм

То и дело они составляют фотороботы
с фотографической неточностью
или безграмотной памятью человека в форме
на поворотах проспекта,
самоходные, неподвижные.
закаменелые

мутный как на загранпаспорт снимок транзитом и под дождём

делают остановку пока
– в каком-то другом стихе —
инерция запечатлевает
их фаюм чистейший

Et in arcadia ego

Хронотоп Артемиды

всеми своими реальностями мир углублялся в почву,
окружённый кремнистым сланцем, и вдруг
я оказался в воде

– так отчаянное пробуждение обрывает побег и день воздвигает

в твоём голосе стену —
стихотворение снова стало чернилами стало полипом утянуло меня
на дно чтобы я пересчитывал утонувшие рыбьи перстни.

я как дар погребальный носил её под землёй – мгновение вечности —

и теперь дышу через бок
сквозь тростинку твоей стрелы.

Долгий путь не боящийся слов