Современная китайская проза

— Нет… — сказал я, поднимаясь. Ну и попал же я! Оказывается, я лежал всего в шаге от края плота. Я оглянулся: кабинка исчезла, на плоту вообще не осталось никаких предметов, и от этого он казался очень большим. Из всех вещей на плоту остались на том же самом месте корзинки с моими тыквами и промокшее одеяло.

Не будучи опытным, я подумал, что опасность уже миновала. Но когда я подошел к носу плота и увидел в свете луны настороженные лица Пань Лаоу и его товарищей, я понял, что главная опасность — впереди. Через несколько минут вода вокруг вспенилась и заходила ходуном, словно табун горячих коней. Мимо проплывали какие-то бревна, палки и целые огромные деревья, некоторые наползали прямо на плот, и сдержать их было невозможно. Время от времени с берега обваливались в воду огромные комья земли, увлекая за собой растительность. Казалось, целый мир сотрясался, разваливался, распадался на куски! И только громадные стволы неспешно скользили по воде. Наполовину ушедшие под воду, они напоминали погрузившиеся в грязь колеса.

С берега непрерывно доносились крики ночных кошек.

Течение стало еще более быстрым, берега словно притягивали к себе плот. Пань Лаоу недвижно стоял на носу, широко расставив ноги и наклонившись вперед. Его мокрые седые волосы сбились и шапкой спадали на лоб. Напрягшееся тело в этот момент казалось отлитой из бронзы статуей. Если река делала поворот, Пань Лаоу всем телом налегал на весло и наклонялся в сторону. Чжао Лян и Ши Гу стояли по бокам у переднего края плота, орудуя длинными шестами, сверкавшими при свете молний. Я не мог разглядеть их лиц, но по их вытянутым шеям и напряженным спинам можно было догадаться, что им приходится нелегко. Они постоянно были готовы к тому, что плот понесет к берегу, и, чтобы оттолкнуться вовремя, держали наготове шесты. Но они не учли, что при такой бешеной скорости двумя шестами остановить плот невозможно.

Теперь уже все понимали: в такую бурю нельзя было покидать Шуанхэцзе. Но в борьбе с природой человек не любит уступать. Никто не досадовал, не давал волю чувствам. «И правда, — думал я, — лучше стоять лицом к лицу с грозной стихией, со смертельной опасностью, чем терпеть унижение и насилие в Шуанхэцзе. Наверное, другие тоже так думают!» В детстве дедушка говорил мне, что у сплавщиков есть неписаное правило: что бы ни случилось, люди должны оставаться на плоту и не покидать его до тех пор, пока плот не разнесет. Всегда попадаются трусливые люди, которые бегут с плота, таких называют «упавшими в воду псами», на них пальцем показывают, и они потом стыдятся смотреть людям в глаза. «Лучше погибнуть в воде, чем жить с позором на берегу». Как раз чувство собственного достоинства и делает человека сильным, бесстрашным и красивым!

Впереди был опасный поворот, Пань Лаоу изо всех сил навалился на весло, но вдруг поскользнулся, и весло вырвалось было у него из рук.

— Ай! — оторопело воскликнул я.

Если бы в этот момент Пань Лаоу совсем выпустил весло из рук, он наверняка упал бы в воду под плот, а плот врезался бы в берег. Но Пань был предельно спокоен. Плот миновал опасное место и вышел на середину реки.

— Дядя Пань, как вы?

— Нормально, кажись, ногу себе проткнул.

Пань Лаоу поднял левую ногу, я стал ее осматривать, но раны не было видно, только с краю ступни вытекла темная капля крови. Я пощупал это место: оно припухло и было горячим.

Чжао Лян положил свой шест, подошел к нам, с треском оторвал рукав своей рубахи и перевязал им ногу Пань Лаоу.

— Брат Лаоу, я буду править! — сказал Чжао Лян.

— Нет, — покачал головой Пань Лаоу, не отрывая глаз от реки.

— Ты устал.

— Это место опасное!

— Я понимаю…

— Я не могу тебе позволить…

— Я буду осторожен, ты не волнуйся.

— Нет, у тебя дома семеро малых…

— Сейчас это неважно!

— Тебе неважно, мне важно!

Пань Лаоу сердито оттолкнул Чжао Ляна, тот не издал ни звука.

— Дядя Пань, я молодой и сильный, дайте мне!

Пань Лаоу посмотрел на Ши Гу, покачал головой.

— Дядя Пань… — Ши Гу просил почти умоляющим тоном, протягивая руку к веслу.

Пань Лаоу решительно отстранил руку Ши Гу, тряхнул головой и вдруг мягко сказал:

— Нет, Гайгай ждет тебя, ты не должен рисковать…

— Ну а ты-то, ты! — взволнованно воскликнул Ши Гу.

— Я старый, совсем одинокий, мне-то что…

Пань Лаоу улыбнулся, месяц освещал его мокрое лицо. Я увидал также сверкавшие в глазах Чжао Ляна и Ши Гу огоньки и вдруг почувствовал, как что-то горячее подступило к горлу.

— Что-то закурить охота… — Пань Лаоу отвернулся и больше не обращал ни на кого внимания.

Плыли мы, плыли, и плот, кажется, выбрался к самой середине реки; холмы по берегам стали чуточку ниже и более отлогими, река — шире, и течение в ней — поспокойнее. Луна теперь светила у нас за спинами, ее свет еле пробивался через густые облака. Ши Гу и Чжао Лян обошли плот, собрали все, что на нем осталось. Вдалеке показался огонек, обещавший тепло и уют. После ожесточенной схватки со стихией мы уже думали, что победа близка.

— Это Чэньцзяцяо, — радостно сказал Пань Лаоу.

— А там можно причалить? — спросил Ши Гу.