Современная политическая философия

Таким образом, аргумент Ролза не предполагает, что из идеи гипотетического договора выводится определённая концепция равенства. Это послужило бы поводом для самых разнообразных критических нападок, о которых упоминает Дворкин. Скорее гипотетический договор — это способ выражения определённой концепции равенства и способ выведения из этой концепции следствий относительно справедливого регулирования деятельности социальных институтов. Устраняя источники пристрастности и выдвигая требование всеобщего согласия, Ролз надеется найти решение, приемлемое для каждого в позиции равенства, т.е. решение, уважающее право каждого человека на то, чтобы к нему относились как к свободному и равному существу.

Поскольку предпосылкой аргумента служит равенство, а не договор, то для критики :ггого аргумента необходимо показать, что в нём не удалось выразить адекватное понимание равенства. Поэтому недостаточно, а по существу, и неуместно, указывать на то, что договор не согласуется с реальной историей, что с психологической точки зрения занавес неведения невозможен, или что исходная позиция нереалистична в каком-нибудь ещё смысле. Вопрос не в том, могла ли когда-либо иметь место исходная позиция; вопрос в том, можно ли считать честными принципы, которые должны быть в ней выбраны, учитывая характер процесса выбора.

Даже если мы примем ролзопскую идею общественного договора как приём, позволяющий выразить концепцию равенства, остаётся неясно.

какие конкретно принципы будут выбраны в исходной позиции. Разумеется, Ролз убеждён, что будет выбран принцип различия. Однако свой второй аргумент он предлагает как независимый от первого интуитивного аргумента, построенного на анализе равенства возможностей. Строго говоря, Ролз, как мы видели, не считает интуитивный аргумент уместным в рамках теории договора. Поэтому принцип различия — это лишь один возможный выбор в исходной ситуации среди множества других.

Как же происходит выбор принципов справедливости? Основная идея такова: хотя мы не знаем, какое положение займём в обществе и к каким целям будем стремиться, тем не менее определённые вещи в любом случае буду? нам желательны или необходимы для того, чтобы мы смогли вести достойную жизнь. Несмотря на различия в жизненных планах разных людей, все они имеют одну общую черту: все они предполагают, что человек руководит жизнью. По словам Уолдрона, «есть нечто такое, что можно назвать следованием представлению о достойной жизни, и это, можно считать, свойственно всем людям, даже имеющим самые несходные убеждения... Хотя люди не разделяют идеалов друг друга, они, по крайней мерс, могут путём абстрагирования от своего опыта понять, что значит быть приверженным идеалу достойной жизни» [ср.: Rawls 1971:92-95; Ролз 1995: 89-92]. Все мы следуем какому-нибудь идеалу достойной жизни, и независимо от его конкретного содержания нам нужны определённые вещи. В теории Ролза эти вещи получили название «первичных благ». Существует два вида первичных благ:

1. Социальные первичные блага, т.е. блага, которые распределяются социальными институтами; к ним относятся доход и благосостояние, возможности и полномочия, права и свободы.

2. Природные первичные блага, т.с. такие блага, как здоровье, умственные способности, энергичность, воображение и данные от природы способности; социальные институты оказывают влияние на эти блага, но непосредственно их не распределяют.

При выборе принципов справедливости за занавесом неведения люди стремятся обеспечить себе наилучший возможный доступ к первичным благам, распределяемым социальными институтами (т.е. к социальным первичным благам). Это не означает, что в основе нашего чувства справедливости лежит эгоизм. Поскольку никто не знает, какое положение займёт, постольку и выбор наилучшего для себя будет иметь те же последствия, что и выбор наилучшего для всех, понимаемого с непредвзятой точки зрения. Решая будучи за занавесом неведения, какие принципы будут способствовать моему благу, я должен поставить себя на место каждого члена общества и посмотреть, что способствует его благу, поскольку в конечном счёте я могу оказаться на месте любого из этих людей. Таким образом, в сочетании с занавесом неведения допущение о рациональном эгоизме «достигает во многом той же самой цели, что и благосклонность» [Rawls 1971: 148; Ролз 1995: 136], поскольку я должен отождествить себя с каждым человеком в обществе и принять во внимание его благо, как если бы оно было моим собственным. Таким образом, в соглашениях, которые достигаются в исходном положении, всем людям уделяется равное внимание.