Современная политическая мысль (XX—XXI вв.): Политическая теория и международные отношения

«Дискуссионным для философии Современности является вопрос о том, существует ли направленность в самой динамике Современности. В отказе от поиска “вектора” Современности Хабермас увидел отказ от понимания ее нынешнего состояния как состояния “незавершенного проекта”: с точки зрения Хабермаса, “проект Просвещения” был проектом монологического разума. Разум, приходящий ему на смену, должен освободиться от монологичности, научиться критиковать, вопрошать, изменять собственные основы, вести дискурс»[206].

По Хабермасу, Г. Гегель был первым в истории философом, поставившим вопрос о Современности. По мысли Хабермаса, в гегелевской трактовке Модерн характеризуется: 1) индивидуализмом, 2) правом на критику, или свободой совести, 3) автономией поведения (то, кем я являюсь, зависит от того, что я делаю, а не от того, кем были мои предки) и, наконец, 4) идеалистической философией. Проект Модерна, сформулированный в XVIII в. философами Просвещения, по версии Хабермаса, состоит в том, чтобы развивать науки и объективное знание, универсалистские основания морали и права, автономное искусство с сохранением их своевольной природы, но одновременно использовать их для практики, т.е. для разумной организации жизненного мира.

В эпоху Модерна рефлексивность (деятельность разума, направленная на исследование его собственных законов и оснований), таким образом, становится определяющей характеристикой человеческой деятельности.

Однако в период Модерна, философскими основоположниками которого Xабермас считает Н. Макиавелли и Т. Гоббса, социальная практика (praxis) превратилась в политическую технологию (techne). Реакцией на эту сциентистскую революцию стало появление теории естественного права и социальной критики К. Маркса, попытавшегося вернуть политику в область именно практического сознания. Однако дальнейшие процессы эволюции Модерна сопровождались целым рядом негативных явлений. В XX в. на смену старой политической идеологии частного предпринимательства пришла идеология потребительской культуры, во многом связанная с утверждением господства науки и техники. Причем организация общества по-прежнему иррационально связана с накоплением капитала, т.е. с частными интересами, а не с интересами всех.

Хабермаса интересует, почему проблемы современного бюрократического, социального рыночного государства продолжают разрастаться. Он видит решение проблем в реструктуризации отношений между системой и жизненным миром, в рационализации, основанной на примирении демократии и техники, на единстве разума и управленческих решений. Во-первых, необходимо ограничить воздействие системы на жизненный мир. По его мнению, нельзя научить систему функционировать лучше, чем она это делает. Во-вторых, необходимо выстроить своего рода «сенсорные» установки, с тем чтобы жизненный мир воздействовал на систему. Они могут стать важным шагом на пути роста взаимопонимания между системой и жизненным миром. Именно здесь на сцену выходят различные социальные движения, поскольку именно они выражают надежду на воссоединение системы и жизненного мира, что позволит рационализировать их обоих до максимальной степени. Это возможно только в открытом диалоге, который должны вести прежде всего молодежь и интеллектуалы.

Хабермас не связывает свои надежды с Соединенными Штатами Америки, которые так поддерживают систему рациональности, что это приводит к оскудению жизненного мира. Но он не связывает надежд и с Европой, поскольку она заражена идеей о том, что нормативное содержание Современности, скрытое в рационализированном жизненном мире, может быть высвобождено с помощью все более сложных систем. Наиболее распространенная точка зрения предполагает, что решение проблем Модерна должно происходить на уровне системы и необходимо просто добавлять новые и новые подсистемы для решения возникающих вопросов. Однако, по мнению Хабермаса, из этого ничего не выйдет. Единственным последствием такого подхода станет бесконечный рост бюрократического аппарата. Тем не менее у Европы все же остается возможность ассимилировать наследие восточного рационализма. Это наследие выражается в ограничениях системы рациональности с целью довести расцвет рациональности жизненного мира до такого уровня, который позволил бы обоим типам рациональности сосуществовать на равных в современном мире. Такое полное партнерство между системой и рациональностью жизненного мира позволило бы завершить проект Современности.