Современная португальская новелла

— Думаете, попусту спрашиваю? — продолжал он. — Не попусту… В этих местах банда орудует. В том месяце напали на двух кассиров. Машина машиной, а удрать не смогли. Ограбили подчистую, да еще обоих избили… Еле живы остались. — Он подхлестнул мула жгутом из вожжей: — Мне все одно. Но раз вы по делу и, судя по всему, здешних дорог не знаете, я и спрашиваю: есть при вас оружие иль нет? При мне-то всегда мой приятель… Вот.

И возчик извлек откуда-то из недр повозки увесистый топорик с короткой изогнутою рукояткою и ременною пете́лькою на конце. Продев руку в петельку, он поиграл топором. Пассажир перевел взгляд с топора на лицо старика и снова посмотрел на топор. Но тут где-то впереди залаяли собаки, и возчик положил топор себе на колени. Лай стал громче, и вот уж можно было разглядеть коричневатые пятна стен. Навстречу по дороге мчались три пса.

Не отложив топора в сторону, старик угостил их кнутом направо-налево и сообщил:

— Алдейя-Нова.

Пока они ехали по деревне, мимо жилья, ее недлинною улицей, их донимали собаки. Но вот и их лай, долгий, захлебывающийся, остался позади. Парень — деревни он словно и не заметил — спрыгнул на землю.

— Размяться надо.

Старик тоже спрыгнул и пошел рядом. Мул тащился за ними по пятам, теперь дорога под шелест дубовой рощи поднималась в гору. Деревья, впрочем, были неразличимы, редко когда взору являлось какое-нибудь целиком; росло такое непременно у самой дороги и менее других было искажено темнотой — раскидистые ветви, низкая крона; все остальное было сплошь переплетенье стволов, они как бы сменяли друг друга по мере того, как путники продвигались вперед.

— Так вот, я и говорю: мой приятель всегда со мной. И поглядим, прав я или не прав…

Возчик снова стал поигрывать топориком, как бы опробовал, проверял его в действии. Парень замедлил шаг. Сейчас он следил за каждым движением возчика.

— Скоро Понте-даш-Дуаз-Агуаш, — донесся сквозь ветер хриплый голос. — В здешнем краю самое что ни на есть опасное место. Коли у вас есть оружие, доставайте. Коли нет, прощайтесь с деньгами. Да еще испросите у господа, чтоб дело обошлось этим.

Парень осмотрелся. Свою крону распростер над дорогой одинокий дуб, остальные — один к одному — похожи на две длинные черные стены. Впереди, смотри не смотри, углядишь самую малость; на поворотах дубы свешивают с крутых откосов свои ветви прямо вниз, на голову. Дорога как коридор в ночи; средь дубов стенает, мечется ветер. Шаги звучат дробно, будто и не твои это вовсе шаги, а шаги других людей, что топочут по ту сторону засад, стерегут тебя за каждым углом.

Старик остановился; ветер распахнул его дождевик.

— А теперь, как уговорились, платите, а то потом, может, поздно будет. Меня грабить не станут, потому как сразу видно, с меня взять нечего, а с вами другое дело. Давайте мои двадцать милрейсов.

Топор висел у него на запястье вдоль ноги. Они стояли один против другого. Парень, не отводя глаз, спокойно сунул руку в карман и протянул ассигнацию:

— Бери!

Старик смекнул: если он даже вытянет руку, ему не достать до денег. Он было заколебался, но парень не двигался с места, и сделать шаг пришлось ему. Парень внезапно подхватил его под руки, приподнял чуть и бросил спиной на дорогу. Навалившись всем телом, придавил руки возчика и, придвинув лицо, стиснув зубы, процедил:

— Отпусти.

Возчик раскрыл ладонь. Парень, высвободив топор, надел ременную петлю себе на руку, подобрал деньги и сказал:

— Рассчитаемся, когда приедем в Серрамайор!

Мул переминался с ноги на ногу около них; старик поднялся с земли и, пошатываясь, пошел на парня:

— Верни мне топор! Верни…

Парень с силой оттолкнул его и залез в повозку. Старик подошел, все так же покачиваясь, и, опершись о борт, уселся подле него. Мул напрягся, стронул повозку с места, но возница еще долго сидел, закрыв лицо ладонями, все никак не мог прийти в себя после схватки. В глубоких складках лицо его выдавало сильное возбуждение. И вдруг оно прорвалось в крике:

— Бери топор!.. Насовсем… Твое право. Там за поворотом, внизу, как раз и есть Понте-даш-Дуаз-Агуаш.

И он снова ушел в себя, упрятался в дождевик.

За поворотом впереди возник черный провал, будто дорога здесь обрывалась. То был крутой спуск к узенькому мосту, ветви деревьев, переплетаясь, образовывали над дорогой настоящий свод. Парень настороженно вслушивался в завывание ветра и шум леса. Цоканье копыт гулом возвращалось из-под моста. Выйдя опять на дорогу, животное остановилось.

Парень поднялся в повозке, ткнул мула ногой; тот поднатужился и двинул дальше. Когда подъем кончился, молодой человек тяжело опустился на прежнее место.

Они снова ехали открытой равниной, приземистые дубравы сперва стали редеть, а потом и вовсе исчезли. Подстегиваемый кнутом, мул тащился по прямой как стрела дороге, которой, казалось, не будет конца. Взглянув искоса на старика, парень протянул ему топор:

— Возьми и дай мне курева.

В глазах возчика мелькнул страх.

— Ты что — оглох? Закурить дай.