Современная венгерская пьеса

Х о л л о. Не верится, что будет так. Остальные тоже не сдвинутся с места. Для этого недостаточно простой заинтересованности. Нужно иметь ясную цель или хотя бы задаться мыслью, которая побуждала бы к активным действиям. Лучше всего перейти на сторону русских, пока не поздно.

Д ю к и ч. Только нам одним? Это явилось бы свидетельством нашей несостоятельности. На той стороне тоже спросят: а где же рота?

Х о л л о. Разве это зависит от нас? Да вложи мы хоть всю душу…

П е т р а н е к. Мы ее не вкладывали! Не считая того, что благодаря Бодаки мы остались в живых, сами мы ничего не сделали. Замысел нападения на лагерь тоже исходил не от нас. Дюкич прав, надо заботиться не только о спасении своей шкуры.

Р е д е ц к и. А что в это время происходило там?

М о ж а р. Он только что вернулся с виноградника.

Явление шестое

Входит  Ш а й б а н  с  А л м е р и  и  В о н ь о.

Ш а й б а н. Он ходит туда выпивать?

В о н ь о. Насколько мне известно, он прячет в давильне штатскую одежду.

А л м е р и. А как насчет фауст-патронов?

В о н ь о. Понятия не имею, господин прапорщик.

А л м е р и. Но так мы никогда не доберемся до лагеря!

Ш а й б а н. Я хоть и не собирался тебя отговаривать, но с самого начала считал всю эту затею нереальной.

А л м е р и. Это мне очень хорошо известно. А между тем, не откажись ты руководить операцией и не убивай мы время на пустые словопрения, рота не только согласилась бы выступить, но рвалась бы в бой.

Ш а й б а н. Без противотанкового оружия?

А л м е р и. Фельдфебель, раздобудьте взрывчатку, хоть из-под земли!

М о ж а р. Господин капитан! Танки двинулись!

Ш а й б а н. Куда?

М о ж а р. По центральной улице.

В о н ь о. На восток или на запад?

М о ж а р. Кажется, они идут сюда.

В о н ь о. Ну, теперь нам достанется.

Ш а й б а н. Поднимите роту по тревоге. Отойдем в буковый лес!

А л м е р и. Нельзя ли заминировать горную дорогу?

В о н ь о. У нас нет ни одной мины.

А л м е р и. Что же у нас есть, черт побери?!

М о ж а р. Танковая колонна повернула! На шоссе! К границе!

А л м е р и (вскакивает на стол). Нам чертовски повезло!

Ш а й б а н. В лагере еще незаметно никакого движения. Как видно, танки все-таки не прикрывают эвакуацию лагеря.

Д ю к и ч. Благодарим за услугу, камерады! Теперь уж мы покажем охране, где раки зимуют! Зададим трепку!

Ш а й б а н. Да, теперь обстановка, пожалуй, более благоприятна.

А л м е р и. Значит, ты разохотился и готов действовать?

Явление седьмое

Входит  Ф о р и ш, изображая приходского священника, он одет в наглухо застегнутое, длинное черное дамское платье, перехваченное в талии шнуром, руки молитвенно сложены на груди.

Ф о р и ш. Слава Христу.

Шайбан, как и все остальные, стоит к нему спиной, поворачивается, прыскает со смеху.

В о н ь о (поворачивается, хохочет). Что это вы, шеф, опять придумали?

Ф о р и ш. Слава Христу.

Ш а й б а н н е. Не будем разыгрывать эту комедию.

Ш а й б а н. Добро пожаловать, господин аббат. Вы ко мне?

Ф о р и ш. Нет, к господину прапорщику.

А л м е р и. Знаю, ваше преподобие. Не беспокойтесь, мы не разорим вашу деревню. Немецкие танки уже уходят.

Ф о р и ш. Слава богу.

А л м е р и. В худшем случае завяжется небольшая перестрелка в Вертипусте. Мы решили освободить заключенных из немецкого концлагеря.

Ф о р и ш. Делайте, если можете. Сегодня мне — завтра тебе! Вы тоже можете оказаться в таком положении, когда будете нуждаться в помощи других. К тому же нилашисты тоже уходят из деревни.

Ш а й б а н. Ну что ж, еще одной заботой меньше. Кажется, я пойду с вами.

Ф о р и ш. Но я принес не только добрые вести.

П е т р а н е к. Что натворили немцы?

Ф о р и ш. Не они. Нилашисты.

Х о л л о. В концлагере?

Ф о р и ш. Господин прапорщик, дорогой сын мой, в столь скорбный час мужайтесь, не теряйте твердость духа. (Ему жаль ошеломленного прапорщика, но приходится сообщить о случившемся.) Мы должны похоронить вашу жену.

Алмери недоуменно смотрит на священника, затем рассеянно начинает расхаживать взад и вперед, заложив руки за спину.

Ш а й б а н. Что произошло?

Ф о р и ш. Отсюда, с горы, спустился какой-то нилашист. Он кричал, что господин прапорщик стукнул его, но он, дескать, расквитается с обидчиком. Прихватив дружка, насильник вломился в квартиру господина прапорщика. Бедную жену вашу дважды подвергли мучениям. Поначалу изверги убили душу бедняжки, а затем тело.

М о ж а р. Бодаки был прав: всадить бы в треклятого фашиста пулю, а не отделываться оплеухой.

Алмери продолжает расхаживать, опустив голову.