Современная жрица Изиды

Мн показалась очень смшной эта фраза, «этотъ французъ» въ устахъ француза, и то, что онъ произнесъ ее по-русски, причемъ «болтунъ», конечно, вышло: «бальтунъ».

Право, приставанія князя У. съ вопросомъ о томъ, что на все это скажетъ Левъ Николаевичъ Толстой и фраза виконта де-Вогюэ были самымъ интереснымъ не только для меня, но и вообще самымъ интереснымъ на этомъ conf'erence'!..

* * *

Елена Петровна, повидимому, уже убдилась, что «пока» въ Париж ей длать нечего, что не настало еще для нея здсь время заставить говорить о себ tout Paris. Ея лондонскіе друзья общали ей боле удачи и торжества въ столиц туманнаго Альбіона, и она съ каждымъ днемъ начинала громче толковать о неизбжности скораго перезда въ Лондонъ.

— Побалуюсь вотъ еще немножко съ вами, — говорила она своимъ двумъ родственницамъ и мн,- распростимся мы, да и перевалюсь я въ Лондонъ, — пора, ждутъ меня тамъ. Синнетъ ждетъ не дождется. Тамъ все какъ слдуетъ устроено, да и «психисты» давно желаютъ меня улицезрть en personne — ужь больно я ихъ заинтересовала. Ну что жъ, пускай полюбуются! («Психисты» означало — членовъ «лондонскаго общества для психическихъ изслдованій»). Вообще Елена Петровна все это время продолжала находиться въ самомъ лучшемъ настроеніи духа. Одинъ только разъ увидалъ я ее въ новомъ еще тогда для меня вид.

Я, какъ-то по инерціи, продолжалъ магнетическіе сеансы съ Олкоттомъ, хотя, говоря по правд, кром головной боли ничего не испытывалъ посл этихъ сеансовъ.

Прізжаю я разъ въ обычное время и сразу замчаю, что въ дом неладно. У Бабулы перекошена физіономія, Могини совсмъ растерянъ и озабоченъ, а Китли иметъ видъ до послдней степени перепуганнаго зайца. Спрашиваю: не случилось ли чего? объясняютъ мн, что «madame» совсмъ разстроена, а «полковникъ» боленъ. Потомъ оказалось, въ чемъ дло. Елена Петровна узнала, что на одномъ изъ conf'erences'овъ, въ ея отсутствіе, полковникъ черезчуръ увлекся. Онъ сталъ распространяться о ея «хозяин», махатм Моріа, называя его полнымъ именемъ, вытащилъ изъ кармана и всмъ показывалъ знаменитый шарфъ и, въ довершеніе всего, кончилъ проповдью самаго «экзотерическаго», «общедоступнаго» буддизма, причемъ поставилъ передъ собою даже статуэтку Будды.

Узнавъ объ этомъ, «madame» перепугалась и дошла до крайняго предла негодованія. Что она сдлала съ несчастнымъ полковникомъ — я не знаю, но когда я вошелъ въ его комнату, то увидлъ его лежащимъ на убогой желзной кровати, въ старомъ сренькомъ, драповомъ халатик и съ головой, обвязанной шелковымъ платкомъ.

Онъ объявилъ мн, что совсмъ боленъ, что у него невыносимо болитъ голова.

Черезъ дв, три минуты къ намъ, какъ буря, ворвалась Блаватская, въ своемъ черномъ балахон, съ искаженнымъ лицомъ и вытаращенными, сверкавшими глазами. Она очевидно не въ силахъ была высидть у себя въ комнат и почувствовала необходимость излить свой гнвъ. Меня она положительно не замтила въ первую минуту, я къ тому же и сидлъ у окна, всторон.

Устремясь къ кровати Олкотта, она быстро-быстро выпалила нсколькими англійскими фразами, изъ которыхъ я могъ только разобрать, что дло идетъ о томъ, что она вдь не разъ запрещала называть master'а полнымъ именемъ!..

Олкоттъ какъ-то испуганно съёжился.

— У! старый дуракъ! — крикнула она по-русски и изо всхъ силъ пихнула его кулакомъ въ бокъ.

Полковникъ глубоко вздохнулъ и только молча перевернулся лицомъ къ стнк. Тутъ она меня замтила, но нисколько не смутилась.

— Ну, подумайте, только подумайте, — не оселъ ли онъ! — обратилась она ко мн и, въ отборныхъ выраженіяхъ, изложила всю вину несчастнаго полковника.

Впрочемъ черезъ два дня эта буря совершенно стихла. Елена Петровна вернула свое расположеніе президенту теософическаго общества и даже милостиво не разъ къ нему обращалась:

— Болванъ Олкоттъ, старый котъ, пошелъ вонъ!

Тогда онъ усмхался и произносилъ:

— Што такой? бальванъ? што# такой?

И вдругъ начиналъ декламировать:

Вольга, Вольга, вэсной многоводной
Ти нэ такъ затопльяешь полья!..

Онъ оставался крайне довольнымъ своимъ знаніемъ русскаго языка и производимымъ на меня впечатлніемъ.

Воля ваша, когда при мн говорили потомъ о серьезной дятельности полковника Олкотта, или когда я читалъ о немъ, какъ о нкоемъ геро, какъ о знаменитости, проповдник новой религіи, увлекающемъ за собою безчисленныя толпы, — каждый разъ вспоминалъ я его фигуру въ сренькомъ халатик, съ обвязанной головою, получающую здоровый ударъ въ бокъ отъ десницы «madame» и съ какимъ-то дтскимъ вздохомъ существа подначальнаго и обиженнаго поворачивающуюся къ стнк. И весь этотъ знаменитый полковникъ, который, какъ бы то ни было, умлъ и уметъ заставлять говорить о себ, мгновенно исчезалъ, и я слышалъ:

«Болванъ Олкоттъ, старый котъ, пошелъ вонъ!»

Мн смшно, очень смшно; но что старому коту до чьего-либо смха, когда на свт такъ много мышей, представляющихъ столь легкую и пріятную добычу!..

* * *