Совы в Афинах

“Возьми это”, - сразу же сказал Менедем. “Ты проявил к нам всевозможную доброту. Самое меньшее, что мы можем сделать, это немного отплатить тебе”. Соклей выглядел уязвленным, но так быстро привел свое лицо в порядок, что Менедем подумал, что проксенос этого не заметил. Менедем знал, что его двоюродный брат был менее простодушен, чем он сам: еще одна вещь, которая делала Соклеоса хорошим тойхархосом.

Протомахос, тем временем, покачал головой. “Нет, нет. Это любезно с вашей стороны, но я бы не смог. Я здесь, чтобы помочь вам, родосцы, а не брать ваши деньги”.

Менедем не настаивал. Это могло оскорбить проксеноса. Он решил сделать что-нибудь приятное для Протомахоса, прежде чем покинуть Афины. В конце концов, его жена сделала для меня кое-что хорошее.

Теперь Менедем скользнул взглядом по окнам верхнего этажа. Он не задержался на том, которое принадлежало спальне Ксеноклеи. Он знал, что лучше не делать ничего подобного глупости. Он надеялся, что Ксеноклея знала, как держать рот на замке - и как своим поведением тоже ничего не выдать. Жизнь стала бы сложнее, если бы она этого не сделала. Он старался не думать о том, насколько все может стать еще сложнее. Соклей также был лучше него в размышлениях о том, что может пойти не так.

К тому времени, когда два родосца отправились в путь на следующее утро, никакой катастрофы не произошло. “Веселитесь на агоре”, - сказал Соклей Менедему.

“Люди бы заговорили, если бы я сделал это там”, - ответил Менедем. Соклей захлебывался, разбрызгивая разбавленное вино. Протомахос громко рассмеялся.

Когда Соклей снова смог говорить, он сказал: “Ты пытаешься продать гетайрам, а я - македонским офицерам. Я могу заработать больше денег, но тебе будет веселее”.

“Никогда нельзя сказать наверняка”, - сказал Протомахос. “У некоторых из этих македонцев такие же широкие задницы, как у любого афинского женоподобного”.

“Мне жаль, лучший”, - сказал Соклей. “Какими бы ни были представления македонского офицера о развлечениях, ни один македонский офицер не мой”.

Менедем пробирался к агоре в утренних сумерках. У него, конечно, не было прилавка или даже подноса, висевшего у него на шее, чтобы хранить товары. У него действительно было много маленьких баночек с духами в кожаном мешочке, дерзкие манеры и громкий голос - и он прибыл туда достаточно рано, чтобы застолбить место на улице Панафинейя, где наверняка проходило много людей.

Солнце коснулось зданий акрополя - и, на севере, вершины холма под названием Ликабеттос. Тот был острым, коническим и бесполезным как крепость или для чего-либо еще, что мог видеть Менедем. Если уж на то пошло, сам акрополь и близко не мог бы приютить всех жителей Афин, уже нет. В прежние времена, он предполагал, что это могло бы быть.

Он полез в сумку и вытащил баночку. “Прекрасные духи с Родоса!” - крикнул он. Продавая это, он не повредил бы своему дорическому произношению. “Сладко пахнущие розовые духи с Родоса, острова роз!”

Женщина с грубыми руками и согнутой спиной прачки спросила: “Можно мне понюхать?” Он выдернул пробку. Она понюхала, а затем улыбнулась. Она спросила: “Сколько ты хочешь за такую крошечную баночку?” Она умела торговаться - первое, что она сделала, это пренебрежительно отозвалась о товарах Менедема.

Он сказал ей.

У нее отвисла челюсть. После этого мгновения изумления она разозлилась. “Ты разыгрываешь меня!” - сказала она и потрясла кулаком перед его лицом. Он бы не захотел с ней ссориться; она выглядела устрашающе. “Я не зарабатываю столько денег за месяц!”

“Прости, моя дорогая, но такова цена”, - сказал Менедем.

“Тогда ты грязный вор!” - воскликнула она.

Он тряхнул головой. Он не хотел, чтобы она это говорила. “Нет, в самом деле”, - сказал он ей, - “потому что этот кувшин, - он взвесил его на ладони, - “вмещает много труда. Розы должны быть выращены и сорваны, сладко пахнущие лепестки сорваны, большая их часть уварена в эссенцию и смешана с прекрасным маслом - я не знаю всех деталей, потому что парфюмеры держат их в секрете. Но я знаю, что каждому, кто выполняет эту работу, тоже нужно платить, и это то, что вы видите в цене, которую я назначаю ”.

Она не назвала его лжецом. Она сказала: “Это проклятый позор, когда честные люди не могут позволить себе что-то хорошее, я тебе это скажу. Кто собирается покупать по твоей цене? Эти ублюдки, которые управляют полисом и сосут нашу кровь, вот кто, они, а также содержатели борделей и модные шлюхи. Фурии забирают многих из них, и тебя тоже ”. Она умолкла, не дав Менедему шанса ответить.

Он не знал, что мог бы ей сказать. Люди, которых она назвала, были теми, кто мог позволить себе то, что он продавал. Гетеры были не совсем шлюхами - они развлекали мужчин, которых выбирали сами, а не мужчин, которые выбирали их, - но их развлечения включали или могли включать в себя укладывание в постель со своими клиентами, так что они тоже были не совсем не шлюхами.