Сожженная земля [СИ]

— Например, кроткой и послушной жены, желающей доставить удовольствие мужу. Только вредная язвительная девчонка. Такой не повредит немного домашней работы. Так что продолжай, милая. Мне нравится смотреть, как ты грациозно ползаешь попкой кверху.

Эдера резко подняла с пола тряпку, подбежала к кровати, замахнулась, намереваясь хлестнуть Кэрдана тряпкой. Он со смехом перехватил ее руку, вырвал тряпку и бросил на пол, повалил Эдеру на кровать.

— О чем я и говорю. Вредная девчонка, поднимающая руку на собственного мужа. Даже не руку, а грязную тряпку. Что с такими девчонками делают, а, Эдера? Им не помогают, их наказывают.

Эдера была одета в бесформенную мужскую рубашку, взятую из гардероба слуг, и штаны, самые узкие, какие только нашлись в доме. Они все равно были перевязаны поясом от ее халата, чтобы не спадали. Кэрдан рванул кончик пояса, стянул с Эдеры штаны, а рубашку разорвал одним движением. Она вцепилась в него и взбрыкнула обеими ногами. На его лице просияла довольная улыбка, в глазах загорелся знакомый хищно-похотливый огонек предвкушения драки. Он добавил чуть-чуть магии, чтобы уравновесить ее физическую силу, но не подавлять ее полностью.

На кровати началась шумная и бурная возня. Эдера пыталась оттолкнуть или сбросить его, он удерживал ее руки магической хваткой. Драка продолжалась недолго. Исход остался неизменным. Холодное тело Кэрдана придавливало Эдеру к постели. Ее ноги обвились вокруг его бедер, волосы разметались по подушке. Он зарылся в них лицом, и они долго лежали так, не размыкая объятий. Оба потеряли ощущение времени и пространства, чувствуя только паутину горячих нитей, накрепко переплетавших их тела и души.

Наконец он скатился с нее и заговорил, медленно, словно преодолевая сопротивление невидимой вязкой материи, что окутала обоих, заставляла пребывать в безмолвном, бездвижном единении.

— Я дурак. Самонадеянный олух.

— Слава Создателю, — пробормотала Эдера, столь же неохотно выходя из безмолвия Вязи. — Что случилось, что ты только сейчас это понял? По мне, сей факт был очевиден каждому ребенку на Ремидее.

— Случилась ты. Я ненавидел фей, ненавидел вашу власть над мужчинами. Искал ее истоки, чтобы уничтожить. Если бы я достиг цели прежде, чем познал тебя и твою власть, то никогда бы не узнал, какое наслаждение она дарит. Если бы ты знала, сколько раз с тобой я был на грани, чтобы применить Отторгающее Касание. Сделать тебя смертной, уничтожить твою власть надо мной и власть Вязи. Меня останавливала лишь моя самонадеянность. Я продолжал верить, что справлюсь, с тобой и Вязью. Я не справился ни с тем, ни с другим. Проиграл — и выиграл. Без тебя я не смог бы пережить наслаждения, которое ты даришь мне.

— Наслаждения от моей боли? Вот уж не верю, что ты ни с кем не смог бы его пережить.

Она старалась быть как можно более хлесткой, как можно сильнее уколоть его. Он лишь рассмеялся.

— Здесь ты права! Боли в этом мире в избытке, я мог бы получить ее от кого угодно. Ты в этом не уникальна. Нет, Эдера, дело не в боли. Я никогда не смог бы почувствовать другого человека, женщину, так близко. У других людей это получается. Но не у меня. Тебя я чувствую, как…

— Как сестру? — ехидно подсказала Эдера. Он снова пропустил колкость мимо ушей.

— Как самого себя. Как будто ты часть меня. Как будто мы внутри друг друга. Лишь однажды я смог узнать это чувство. Но та, которая дарила его мне, умерла. Тогда я захотел фею. Я стремился к Вязи так же, как ненавидел ее.

Насмешка ушла из его голоса. Он говорил серьезно и проникновенно. Но слишком поздно, чтобы достучаться до сердца Эдеры. Проникновенность слов не могла исправить вреда, причиненного делами. Эдера болезненно скривилась.

— Кэрдан, мне должно быть очень приятно слышать то, что ты сейчас несешь. Наверно. Я помню, как девочки в монастыре зачитывались глупыми романами, где герои постоянно несли подобную чушь героиням. У меня уши вяли тогда, вянут и сейчас. Ты изнасиловал меня, единокровную сестру, чтобы отомстить родному отцу. Ты мучил и насиловал фей, ты развязал войну на материке. Ты сжег шестую часть королевства. И сейчас ты говоришь мне сладкие слова, как герой-любовник в дамских романах. Я должна быть польщена? Мне должно быть приятно? Мне все равно, Кэрдан. Что ты чувствуешь и чего не чувствуешь. Мне нет дела до твоих чувств. Твои чувства, и мои — не более чем Вязь, которая включается, чтобы защитить меня. Защитить меня, понимаешь это? Не для того, чтобы ты смог пережить то, чего никогда не пережил бы без Вязи. Ты чувствуешь меня как часть себя для того, чтобы не причинять мне боль. Это делает Вязь. Твоим словам — грош цена. Они пустой звук для меня. Есть твое насилие надо мной, и есть Вязь, которая пытается его остановить. Но вместо этого только крепче привязывает нас друг к другу.

Она чеканила каждую фразу, стараясь сделать ее как можно более весомой, как можно более тяжелой, чтобы припечатать Кэрдана к земле. Он слушал ее невозмутимо. Жесткие, пронизывающие слова Эдеры пролетали мимо него, будто стрелы, которые не достигали цели и падали между ножек мишени.