Сожженные девочки

Харперы. Ну конечно. Как там сказал Раштон – Саймон может проследить историю своей семьи до самых сассекских мучеников. Флаг ему в руки. Тем не менее в этом памятнике есть что-то такое, отчего меня охватывает грусть. Смерти во имя религии всегда так на меня действуют. Люди сражаются, пытаясь доказать, что их притязания на Бога более оправданны. С таким же успехом можно было бы сражаться за обладание небом или солнцем. И я уверена, что, не будь Бога, люди именно этим и занимались бы.

Я отворачиваюсь от памятника и его кукольной паствы и возвращаюсь к часовне. Подняв голову, смотрю на обветренное белое строение. «Дорожите ремнем, ибо дни лукавы». Ну хорошо. Мне необходимо примириться с этим местом, если я хочу, чтобы мое пребывание здесь имело хоть какой-то смысл. Я отпираю дверь и толкаю ее внутрь.

Солнечные лучи проникают в окна, бросая на скамьи золотые и красные отблески. Я всегда обожала эффект от взаимодействия солнечного света и оконных витражей.

И тут я спохватываюсь. В здешних окнах нет никаких витражей.

Я моргаю и озираюсь вокруг. Красные пятна на стекле, горький металлический запах. Я иду по центральному проходу, чувствуя, как внутри меня нарастает ужас, сопровождаемый ощущением дежавю.

Кап, кап. Я не отдам вам Руби.

Что-то лежит на полу возле алтаря. Что-то большое, черное и красное.

Я чувствую, как к горлу подступает тошнота.

Ворона. Искалеченная и избитая. Сломанные крылья, изувеченное тело.

Должно быть, она очутилась тут как в ловушке и начала в панике биться в окна в отчаянной попытке вырваться наружу. Я опускаюсь на корточки возле мертвой птицы. И замечаю нечто, едва виднеющееся из-под ее изуродованного тела. Слегка поморщившись, я отодвигаю ворону в сторону.

У меня шевелятся волосы на голове. Еще одна кукла из веточек. Она одета в черное, с белым лоскутком вокруг шеи. Воротник священника. К груди куклы приколот сложенный клочок бумаги. Газетная вырезка. Я разворачиваю ее. На меня смотрит мое собственное лицо. «Викарий с кровью на руках».

Я чувствую, как у меня на лбу начинает пульсировать вена. Как? Кто? Затем я слышу у себя за спиной какой-то звук. Скрип двери. Я вскакиваю на ноги и оборачиваюсь.

В дверном проеме стоит окутанная утренним светом фигура. Я щурюсь, наблюдая, как она приближается ко мне. Высокая, стройная. Белые волосы, завязанные в узел. Беговые легинсы и яркий флуоресцентный топ. Клара Раштон. Я запихиваю куклу и вырезку в карман.

– Доброе утро, Джек. Ты рано встала.

– Я могла бы сказать то же самое.

– Репетируешь проповедь?

– Вообще-то убираю мертвую ворону.

Она бросает взгляд на пол у алтаря.

– О боже. Бедная птичка.

– Я не понимаю, как она сюда попала.

– Видишь ли, в крыше довольно много дыр. Сюда уже проникали голуби, изредка воробьи. Но ворона – в первый раз. – Она сочувственно смотрит на меня. – Не лучшее начало дня.

– И не говори. А ведь нет еще и семи. – Я обвожу взглядом ее экипировку для бега. – А ты всегда так рано встаешь?

– Да. Брайан считает меня чокнутой, но я обожаю тишину и покой рассвета. Ты бегаешь?

– Даже за автобусом не побегу.

Она усмехается.

– Я уже остывала, когда заметила, что дверь открыта. Ну и решила заглянуть.

Это звучит несколько самоуверенно. Я бы даже сказала, бесцеремонно. Совсем как Аарон и его «проходил мимо». Можно подумать, они все за мной присматривают.

– Что ж, не хочу тебя задерживать, – говорю я. – Мне нужно убрать этот ужас.

– В офисе есть кладовая, там можно взять средства для уборки, – говорит Клара. – И четыре руки лучше двух. Можно я тебе помогу?

У меня нет ни одной уважительной причины отказаться от ее помощи.

– Спасибо.

Конечно, она пытается помочь. Но, идя за ней к офису, я не могу отделаться от мысли – как долго она стояла в дверях, наблюдая за мной?

Сорок минут спустя мы отмыли кровь с окон, а мертвую ворону бросили в мусорный бак позади часовни.

– Ну вот! – Клара обводит взглядом окна. – Теперь намного лучше.

И она права. Мы отмыли заодно часть грязи с окон, и от этого весь неф как будто засиял, став менее мрачным и затхлым.

– Спасибо, – снова говорю я. – Я тебе очень благодарна.

– Не за что, – отмахивается она. – В Чепел-Крофт мы все друг о друге заботимся.

– Что ж, приятно это узнать.

Она улыбается. Ей, должно быть, около пятидесяти пяти, но можно дать меньше, несмотря на белые волосы. Правду говорят, что красота некоторых женщин раскрывается с возрастом – чем больше времени проходит, тем лучше они выглядят.

– Знаешь, может, тебе необходимо от всего этого отвлечься? – теперь говорит она. – Как насчет того, чтобы вечером пойти со мной и Брайаном в паб? Сегодня викторина.

Должно быть, она читает выражение на моем лице.

– Не увлекаешься викторинами?

– Не особенно.

– Как насчет бокала красного вина?

– Ну, с этим я могу присоединиться.

– Отлично. А нам не помешает новый член команды.

– Кто еще в нее входит?

– Я, Брайан и Майк Саддат. Я не уверена, знаешь ли…

– Мы уже знакомы.