Созидая Бога (СИ)

       В детстве я часто выбегал на улицу в самый ливень  и не спешил укрыться.  Помню, однажды, молния попала в соседский стог,  я тогда стоял в своём сарае и наблюдал за стихией  в раскрытую дверь. Мне было лет десять. Было жутко, но радостно. Я тогда ещё не понимал опасности небесного электричества, а потому ничего не боялся. Я подставлял ладони под тёплые струи, лившиеся с крыши, и плескал ими себе в лицо. Дождевая вода чем-то пахла. Да, у неё есть свой особенный запах, запах пыльного неба. Я его помню до сих пор. Молния ударила в тот момент, когда я высунулся в открытый  проём.  Белый огненный шар ослепил меня, но не испугал. Не испугал и последовавший мощный раскат. Я закричал от радости и выскочил из сарая прямо под дождь. Шлёпая босыми ногами по грязным лужам,  я побежал к воспламенившемуся стогу.  Я надеялся, что молния попадёт в него ещё раз, прямо передо мной. Страха не было, я не боялся умереть, ещё никогда меня не посещала эта мысль, мысль о конечности жизни, о её непоправимости и о том, что когда-нибудь  настанет и мой черёд….

      «А вдруг попадёт прямо сейчас, - подумал я, - и всё. Всё кончится, не будет никакого посвящения. Был Петя, Пётр невеликий, и нет его.  Элен найдёт себе другого, более достойного, и это без шуток. А я, так ничего и не успев, уйду в пустое ничто, и память обо мне сотрётся в тот же день. Но почему же не хочется этого, почему я всё ещё цепляюсь за жизнь, как за что-то самоценное?  Неужели только из-за инстинкта самосохранения?  Многим людям на Земле уготована худшая участь, чем мне, и они не ропщут.  Разве они не понимают этого, всем довольны, и для них нет неразрешимых вопросов?

       Или может быть все  они нужны только как пример для меня, как декорация для театрального действа, в котором главный актёр –  я… может их и не существует вовсе…

…... Надо спешить. Надо спешить жить….

        Но не в том смысле, чтобы ещё что-то получить от неё, нет, надо успеть отдать. Отдавать всегда слаще и помогать тоже, особенно тем, кому труднее. Правда, странно рассуждать об этом в пятьдесят лет. Ропщут всегда никудышные, которым Господь дал многое, а они не воспользовались ничем - всё профукали и растратили в мирской суете.

     А я?  Неужели у меня ещё что-то осталось, и я нужен миру? Почему я не могу отделаться от этих мыслей до сих пор. Кто-то бережёт меня здесь? Кто-то знает, что я должен ещё что-то успеть? Но что?  Нет ответа….».

      Я поднял голову и посмотрел вдаль. Белые барашки волн искрились на солнце. Теплоходик смело вонзался в них, гудел, пыжился и прокладывал себе путь.

       «Рассказывай, дяденька, - попросил рыжий мальчик и прижался к  Сергею, - я не боюсь молний».

       «Вот и папа новый нашёлся, - подумал я, - осталось сходить в трюм за мамой, если она уже не накатила пивка.

       Я бы повременил немного, - сказал я, - и передохнул, а то опять начал  перескакивать с одного на другое и путаться».

      «Хорошо, - согласился Сергей, - посидим здесь наверху, если дождь не прогонит».

       «Я пока сбегаю в туалет и маму проведаю», - сказал рыжий мальчик и побежал вниз под навес.

        Прошло минут двадцать. Рыжик не возвращался,  и мне уже стала надоедать тишина, состоящая только из монотонного шума ветра и гула мотора.

       Но вот из трюма показалась его улыбающаяся физиономия.

       «Я готов, - возвестил он радостно, - мама сюда не придёт, она не решилась  вас послушать, хотя я ей сказал, что вы очень хорошие дяди из России».

       «Странно, - подумал я, - почему все ждут от России и русских подвоха, даже наши собственные граждане… порой даже мы сами».

       «Может, ко второму вопросу приступишь, - предложил Сергей, - расскажешь о твоём месте в Мироздании, а о его строении закончишь в другой раз»?

           «Нет, я лучше продолжу о строении, - сказал я, - пока сидел в тишине, в голову пришла целая куча мыслей, некоторые я ношу с собой ещё с Севера. Сейчас прибавились свежие, о тёмной материи, тёмной энергии и парадоксе Ольберса. Но начну я со скорости света, куда ж без неё».

      «Давай, это тоже интересно, - поддержал меня Сергей, - мы с мальчонкой тебя послушаем».

      «Опыт Майкельсона-Морли показал, -  продолжил я, - что скорость света одинакова по всем направлениям и не зависит от скорости движения объекта, испускающего свет.   В вакууме она равна трёмстам тысячам километров в секунду. То, что по всем направлениям она одинакова и не зависит от движения источника, тут нет ничего удивительного, скорость звука в воздухе тоже одинакова по всем направлениям и тоже не зависит от от скорости  источника. Ещё на Севере я обращал внимание на разницу в тональности гула приближавшегося и удалявшегося вертолёта. Длина волны и амплитуда звука менялась при этом, но скорость её оставалась одинаковой по всем направлениям и зависела только от свойств самого воздуха. В нём она равна примерно трёмстам сорока метрам в секунду. В металлической болванке скорость звука в пять раз выше,  но и свойства металла другие, чем у воздуха.