Созидая Бога (СИ)

      Готово. Число Пуанкаре записано. Что оно может означать, я судить не берусь, но сколь бы мизерным оно не получилось, оно всё равно отлично от нуля, а значит, любое событие, даже самое невероятное, может в нашем мире произойти. Мало того, оно может повториться. Этому ничто не мешает. Ничтожность величины не даёт права её игнорировать».

       «Браво, Петя, ты молодец, - Сергей пожал мне руку, - здорово ты можешь рассуждать и выходить из положения.  Я ещё раз убедился, что  сделал правильный выбор. В нашей игре мы с тобой обязательно выиграем. Ты не против того, что жизнь это всего лишь игра, хотя порой и рисковая»?

       «Не против, но вернёмся к нашим баранам, - продолжил я, довольный похвалой Сергея, -  revenon a nos moutons (рёвёнон а но мутон), как говорят французы, и попробуем совместить эти два эксперимента. Ведь они только на первый взгляд противоречат друг другу, а на самом деле ничто не мешает после биллион сто первого подъёма перегородки, водороду и кислороду занять свои первоначальные места. Просто мы в своей жизни никогда с этим не сталкиваемся, потому что не живём так долго. Но что такое наша жизнь? Пустая и глупая шутка. Смеюсь.

      А если серьёзно, давай взглянем на небо, желательно в ясную летнюю ночь. Красота. Никакого хаоса. Такое впечатление, что не само это всё построилось, а кто-то руку приложил, да с умом, да ещё постарался. Но опять же, и с такими выводами спешить не будем. Мы помним, что сущности без надобности умножать не стоит. Может статься, что никто ничего не прилагал.

       Рассуждаем дальше…  С нулевых времён и до наших дней прошло уже тринадцать с половиной миллиардов лет, достаточное количество, чтобы энтропия натворила дел. И во многих местах она   выполнила свою задачу, но не  везде.  В целом она пока не в выигрыше. Ведь максимальный хаос был сразу после взрыва. Ему бы и оставаться таким до сих пор, но процесс пошёл по другому пути. Появилась стрела времени у Вселенной, острым концом  направленная на совершенство. Она  противостоит хаосу и поддерживает развитие. Будто есть у неё, у Вселенной, какая-то цель,  пока для нас неведомая.

      Да, качество энергии понижается, и чем сильнее структурируется Вселенная, тем труднее добывать для этого энергию. Идёт борьба, кто кого. Либо энтропия возьмёт верх и приведёт всё к окончательному хаосу, либо Вселенная успеет произвести из себя нечто, что превзойдёт её самоё…..».

       «Ты меня радуешь, - вставил реплику Сергей, - продолжай».

      Я продолжил с воодушевлением.

       «Она уже сейчас явила на свет сознание, продукт отличный от материи, - сказал я, - правда я не берусь утверждать, что первично, что вторично, сознание или материя, а буду рассуждать только применительно к человеку, потому что о другом сознании – всеобщем, мне пока ничего не известно. Так вот наше сознание, человеческое – это продукт высокоорганизованной материи, и произведено оно было на свет совсем недавно  и для каких-то целей, скорее всего тоже не окончательных.  Мне кажется, мы сами - лишь промежуточное звено в мировом развитии и скоро уступим  место сознанию более высокого порядка. Обиды для нас тут нет никакой. Потому что, во-первых, мы сами примем  участие в его созидании, а, во-вторых, - это естественный ход вещей. Нам только надо  вовремя подключиться к процессу и ничему не препятствовать».

      Я сделал глотательное движение, во рту у меня пересохло, и  язык едва ворочался. Сергей и рыжий мальчик смотрели на меня с восхищением, по крайней мере, мне так показалась.

     «Я продышусь немного», - попросил я.

     Сергей согласно кивнул головой.

     Пока я молча дышал свежим воздухом, набежала тучка, совсем небольшая, как мне показалось. И вдруг из неё  полыхнуло, да так, что все отскочили от борта. Раздался сухой треск, перешедший в громовые раскаты. Пассажиры с  верхней палубы стремглав ринулись вниз под навес. Остались только мы трое: я, Сергей и мальчик.

       «Куда смотрит его мать, - подумал я, - ищет себе ещё одного Бориса Беккера? (Вот кого он мне напоминает) ».

       Полыхнуло ещё раз, уже совсем рядам. Мне показалось, что я увидел огненный шар, прежде чем небо раскололось надвое от громового удара.

      Я люблю летний дождь. И грозу. В них есть что-то притягательное.