Созидая Бога (СИ)

«Я знаю о тебе всё, иначе не пригласил бы сюда. Я знаю, что ты можешь и, что нет. Выпить сегодня нужно, и мы это сделаем. Нам легче будет откровенничать друг с другом. Русский человек, когда трезвый, часто бывает неприятным собеседником. Его распирает гордыня, и самомнение его вырастает паче меры. Но если он нечаянно выпьет, у него тогда просыпается совесть, и на какое-то время, пусть на очень короткое, он становится настоящим. Тогда он без обиняков расскажет о себе нечто такое, в чём не всегда может признаться даже себе самому.

Сегодня мы обсудим женские дела, «как на духу», все без утайки. Мы вывернем их наизнанку», — сказал Сергей.

«А это можно выпивши? — Засомневался я, — ведь это некрасиво».

«Выпивши, все мужики так поступают, мы с тобой не исключение. И женские дела красивыми редко бывают, — уверил он, — чаще они бывают подлыми. Иди к клумбе, будем выпивать там, на лавке. Я сейчас принесу всё необходимое».

Я пошёл в назначенное место и присел на скамью. Было ещё рано, ещё не высохла роса на траве, и только кое-где начали петь цикады. Я давно уже не выпивал утром. Нет, я просто давно не выпивал. Когда-то, в молодости, я делал это регулярно, не обращая внимания на время суток. Прошло больше двадцати лет, как я почти совсем завязал с этим делом. Теперь я редко балуюсь спиртным, и только в тех случаях, когда невозможно отказаться. Но я помню те свои ощущения, которые охватывали меня сразу после приёма спиртного, и помню другие, приходившие ко мне на следующий день. Их я боюсь до сих пор.

«Наверное, для меня сейчас будет окончательная проверка», — подумал я, глядя на возвращавшегося Сергея, который нёс что-то тяжёлое в двух полиэтиленовых мешках.

Сергей поставил их рядом и из первого извлёк литровую бутылку виски и два стакана.

«Гранёные, значит, тогда мне не показалось, — мелькнула у меня последняя трезвая мысль, — неужели он привёз их сюда с собой»?

Сергей отвинтил пробку и стал их наполнять. Налил он по половинке, так мы всегда поступали в институтском общежитии, когда начинали очередную выпивку. Правда, тогда ни о каком виски мы не имели понятия и начинали всегда с портвейна, молдавского.

«За тебя, за твоё посвящение, — Сергей поднял стакан, — сегодня оно будет утверждено окончательно».

Я поднял свой, мы чокнулись и выпили. В животе у меня сразу зажгло. Я поставил стакан на место и пошевелил пальцами, как бы чего-то прося.

«Виноват», — сказал он и достал из другого мешка нарезанный хлеб, две столовые ложки и банку кабачковой икры.

Я уже ничему не удивлялся, взял хлеб и понюхал его.

Сергей извлёк оттуда же консервный нож и откупорил кабачковую икру. Я схватил ложку и намерился ею зачерпнуть побольше, но он остановил меня.

«Сейчас по второй, потом ты скажешь слово, тогда и будем закусывать», — он похлопал меня по плечу.

Подняли по второй.

«За тебя и за наших женщин», — произнёс я.

«За меня ладно, а за женщин рано», — Сергей снова чокнулся со мной, и мы выпили по второй.

Тут уже я не утерпел и зачерпнул полную ложку икры. Чёрный хлеб с кабачковой икрой, что может быть слаще. Никакая осетровая, или кетовая икра не годятся в подмётки этому натурпродукту. Сколько раз она насыщала наши желудки в голодные студенческие годы.

«Наливай, почему темп замедлил»? — Тут уже я стал подгонять Сергея, почувствовав прилив, когда-то родного алкогольного адреналина.

Выпили по третьей — за любовь.

«За настоящую любовь, — уточнил Сергей, — ту, которая одна может именоваться этим словом. Это когда ты любишь другого больше, чем себя. И этот другой — обязательно женщина, потому что любая иная любовь — к Родине, к апельсинам, к жизни, не имеет права так называться».

«Мы придумаем для этих понятий другие слова, по ходу дела, — поддержал я его мысль, — выпивая сегодня, мы не будем говорить: «Люблю пофилософствовать, порыбачить, и даже люблю поесть. Я с тобой согласен, Любовь с большой буквы — это только то чувство, которое возникает между мужчиной и женщиной, и никакое более. За него мы и выпьем».

Мы выпили за любовь, стоя и до дна.

Дальше всё пошло быстрее, как на плёнке немого кино.

После четвёртой Сергей сказал:

«Я начну. И начну я с ревности, её редко кому удаётся избежать.

Ревность….Нет более разрушительного чувства, чем это. Как жить с ним, когда постоянная тупая боль сдавливает виски, когда стучащие молоточки в мозгу отдают в самое сердце. Когда вновь и вновь прокручиваешь в голове сцены близости её — твоей самой любимой и ненаглядной на свете, с другим: потным, грязным, неряшливым мужиком. Когда ты никак не можешь понять, как она (единственная, неповторимая и проч…на свете), которую ты водил на балет, с которой вместе слушал концерт симфонической музыки, и это было не раз и не два, а много раз, и это был стиль вашей жизни; как она, которая восхищалась тобой, и ради которой ты готов был на всё, неожиданно уступила домоганиям слесаря сантехника, пришедшего починить ваш забившийся унитаз? И как потом она в самый патетический момент, нечаянно призналась тебе в этом?