Сознавайтесь, Флетч!

– Она узнала одну из картин да Грасси, Беллини <Беллини – семья итальянских живописцев венецианской школы.>, проданную этой галереей.

– Через два года после ограбления?

– Примерно. Она показала каталог мне, и мы вместе просмотрели предыдущие каталоги Хорэна. И нашли вторую картину да Грасси, тоже проданную, кисти Перуджино <Перуджино (наст. фамилия Ваннуцци) Пьетро (между 1445 и 1452-1523) – итальянский живописец.>.

– Значит, до того украденные картины на поверхность не всплывали?

– Нет.

– А на продажу их предложили в Бостоне?

– Точнее, следует сказать, что их продали через Бостон.

– Вас понял.

– Энди сразу заволновалась. Мы собрали чемоданы, сели в машину и поехали в Ливорно.

– Где находился граф. Вместе с графиней?

– Да, конечно. Но она – не родная мать Энди.

– Вы не слишком к ней расположены.

– О, у меня к ней претензий нет. Но Энди ее недолюбливает.

– Вполне естественно.

– Мы собирались показать графу оба каталога Галереи Хорэна.

– Вы предварительно не позвонили?

– Как-то вылетело из головы. Мы только вернулись с пляжа, переоделись, покидали вещи в чемоданы и помчались в Ливорно. Кажется, не успели даже принять душ.

– Должно быть, вы превысили допустимую скорость?

– Можете не сомневаться.

– Вы сказали, что «собирались показать» каталоги графу?

– По пути в Ливорно мы услышали по радио, что графа Клементи Арбогастеса ди Грасси похитили.

– Похитили? Мой Бог! Такие преступления встречаются все чаще.

– У Энди началась истерика. Я еще сильнее нажал на педаль газа. Мы остановились выпить по рюмочке коньяка. Потом помчались дальше. Еще раз остановились, чтобы позвонить в Ливорно. Ту поездку я буду помнить до конца своих дней.

– Но вы добрались до Ливорно.

– Да. Его похитили и потребовали выкуп в четыре миллиона долларов.

– Однако!

– А у да Грасси не было ни гроша. После кражи картин они перебивались с хлеба на воду. Застраховать их граф не удосужился. Землю он давно продал. Оставался только полуразрушенный особняк близ Ливорно, гордо именуемый дворцом, да пара стариков-слуг.

– Вы упомянули, что у Энди была квартира в Риме. На что же они жили?

– Все трое – граф, графиня и Энди – жили на проценты с ценных бумаг. В год выходило пятьдесят тысяч долларов.

– Пятьдесят тысяч поболе гроша.

– Но недостаточно для того, чтобы заплатить четыре миллиона выкупа.

– А вы сами не могли заплатить? Из денег, оставленных дядей?

– Нет.

– Но речь шла о жизни вашего будущего тестя.

– Не мог, даже если бы и захотел. Семья да Грасси не проявляла ни малейшей активности в течение нескольких десятилетий. О ее существовании все забыли. И никто не одолжил им четыре миллиона.

– И?

– Мы сообщили похитителям через газету, что таких денег у нас нет. Получили новые послания. В них нам предлагалась альтернатива: или мы платим, или они убивают старого графа. Я переговорил с дамой, курировавшей принадлежащие графу ценные бумаги. Даже в такой, сверхкритической ситуации мы не имели возможности обратить их в наличные. По итальянским законам благополучие семьи ставится выше благополучия индивидуума, даже если он – глава семьи.

– Итальянцы знамениты тем, что держатся друг за друга, – согласился Флинн, – даже если ради всех приходится жертвовать кем-то одним.

– Похитители стояли на своем. Кошелек или жизнь. Они дали нам пять дней. Прошла неделя. Тишина. Две недели. Три. Больше они с нами не связывались.

– То есть его убили?

– Так считает итальянская полиция.

– Как давно это случилось?

– Чуть больше месяца назад. Власти посоветовали жене и дочери ди Грасси смириться со смертью старого графа. «Его могли похоронить или в Италии, или в море у ее берегов», – так они оценили ситуацию. В прошлый понедельник его отпели в церкви.

– Вот откуда «как бы похороны».

– Да. Но все было, как при настоящем покойнике.

– И вы решили тряхнуть стариной, вспомнить свое газетное прошлое и приехали в Бостон, чтобы раскрутить это дело.

– В общих чертах, да.

– Вы говорили с этим Хорэном?

– Да. В среду.

– Вот, значит, где вы были в среду.

– Да.

– Тогда понятно, почему вы вошли в одну дверь «Риц-Карлтона», а вышли через другую, на Ньюбюри-стрит. Галерея как раз на этой улице!

– Да.

– Мой Бог, неужели мне довелось встретиться с абсолютно честным человеком. И остальные картины у Хорэна?

– У брокера их обычно нет, Френк. Он – посредник. И задача моя состояла в другом – узнать, от кого он получил картины, украденные у ди Грасси.

– Наверное, вы обратились к нему с присущей вам откровенностью.

– Трудно быть откровенным с брокером, Френк. Я попросил его найти для меня одну картину. Также из коллекции ди Грасси. Написанную Пикассо. Называется она «Вино, скрипка, мадемуазель».

– И он ее нашел?

– Через несколько дней, вчера, он сообщил мне, что она принадлежит одному человеку, проживающему в Далласе, штат Техас. Он также сказал, что за последние год или два купил у этого человека еще пару картин. Вернее, продал их через свою галерею.

– Вам известна фамилия техасца?

– Известна.

– Скажите мне, Флетч, кому будут принадлежать эти картины, если вы их найдете?

– В этом вся загвоздка. Вопрос о наследстве Менти будет оставаться открытым еще долгие годы.

– Менти?