Созвездие Волка. Блуждающая во тьме

– Вы оказались еще глупее, чем я предполагала, – произнесла она, оглядывая меня жестким взглядом. Она сделала паузу, в течение которой мы смотрели только друг на друга, забыв об остальных в этой комнате. В ее глазах я видела такую безжалостную, холодную ненависть, что мне невольно стало страшно. К моему несчастью, она прекрасно это видела и наблюдала за мной, как паук наблюдает за трепыхавшейся в паутине бабочкой. Бабочкой, которую ей подкинули совершенно бесплатно, осталось только вонзить в нее свое ядовитое жало.

Однако она снова приняла бесстрастный вид и продолжила:

– Если бы дело касалось только меня, то вы уже, должно быть, прекрасно осознаете, что ваше имя шло бы первым в синем списке участников. Но и это не было бы достаточным наказанием за вашу непростительную дерзость и непослушание, которые мы все наблюдали с первого вашего дня в стенах этой великой школы.

Она замолчала и смерила меня долгим взглядом, в котором читалось немое подтверждение ее словам. Если бы все зависело только от нее, мне бы точно не пришлось стоять здесь, перед ней, да еще и упрашивать ее о том, чтобы попасть на соревнование в качестве добычи, на которую будут охотиться красные.

– Но как вам, может быть, уже известно, я связана договором, который исключает ваше участие в этом году. Договором, за который вам следует благодарить, если не целовать руки мистеру Честертону, который ходатайствовал за вас. И вы, в вашей самой дерзкой манере, имеете наглость идти против него?

При упоминании об учителе, мистер Броуди состроил самую отвратительную гримасу, на которую был способен.

«Простите меня, мистер Честертон», – мысленно произнесла я прежде, чем ответить.

– Я знаю о договоре. И я знаю, что вы пошли на него не по своей воле. – Губы миссис Джеймс сжались. Я могла ей не напоминать – она не забывала об этом ни на секунду. – Поэтому прошу вас вернуть меня в список участников. А перед учителем я отвечу сама.

– Она сказала, что подтвердит, что мы ничего ей не делали, – встрял Эрик. – Поэтому никто, включая учителя биологии… и Майка – он чуть было не сплюнул, но сдержался, – уже ничего не сможет нам сделать. Вы больше не должны нас покрывать! Никто не может сказать, что мы в чем-то виноваты! Они могут сколько угодно орать об этом директору или еще кому-то, но без ее свидетельства, – он указал на меня, – это бесполезно. Пусть понадрывают глотки, я с удовольствием на это посмотрю!

– Вы уже сказали мне об этом, – холодный голос миссис Джеймс осадил его пыл. – И к слову, вы оба, – она смерила их суровым взглядом, – уже принесли мне достаточно хлопот. Совершенно лишних и напрасных хлопот. Так что сейчас я ожидаю от вас смиренного молчания. Я еще ничего не решила.

Эрик и Дилан покорно заткнулись, но на их лицах читалось раздражение. Видимо, миссис Джеймс нечасто, если вообще когда-то, разговаривала с ними в таком тоне.

Убедившись, что ее слова подействовали, она снова повернулась ко мне. Но говорить не торопилась, что-то обдумывая. Мистер Броуди с самого начала молчал, видимо, осознавая, что в такие моменты его дражайшей Патриции лучше не мешать. Все четверо, включая меня, затаили дыхание.

– Вы знаете, мисс Леран, обычно я не меняю списки, – сообщила она, откинувшись на спинку своего жесткого стула. Разительно отличавшегося от удобных кресел, которые стояли в учительских кабинетах, где мне уже довелось побывать. Мое сердце тревожно замерло. – Такие, как вы, я имею в виду ваш цвет формы, и те, кто носит еще более недостойную желтую форму, не выбирают, могут ли они участвовать или нет, – ее тонкие ноздри презрительно дрогнули. – О тех, кто носит красную форму, я, конечно, не говорю. Любой из нас с самого детства мечтает попасть на соревнование, ведь это, – она надменно приподняла тонкие брови, – удел лучших из лучших.

Эрик с Диланом беспокойно переступили с ноги на ногу. Они отчаянно желали, чтобы это определение распространялось и на них. Раньше я бы скривилась. Но теперь мне приходилось лишь слушать, ничем не выдавая своих истинных чувств, которые вызывали у меня все эти громкие эпитеты, которыми она без устали награждала красных.

– Каждый из тех, кто носит синюю форму, попадает в список за свои провинности и должен самостоятельно нести за них ответственность, – продолжила она с каменным лицом. – Хочет он того или нет. И меня абсолютно не интересует, что кто-то желает занять его место. Все уже решено, и, хоть мне это не нравится, я не буду ничего менять. Ваша соседка несет за вас негласную ответственность. И, к сожалению, она не справилась.

Я почувствовала, как меня заполняют отчаяние и гнев. Надежда что-то изменить стремительно ускользала у меня из рук.