Спартак

Люди пустились в пляс, кричали. Солдаты, словно те самые варвары, чьи головы принесли на Марсово поле люди Квинкция, извлекали головы гладиаторов из мешков… Никто не обращал внимание на всадников, так и оставшихся стоять неподалеку от столов, прогибающихся под тяжестью вина и яств.

Пришла пора. Луций Сергий растворился в толпе. К столам поднесли новые бочки и амфоры. Горожане, довольствовавшиеся куманским, которое скоро должно было уже превратиться в уксус, завистливо наблюдали за легионерами помпеянцами, черпающими вино из амфор и бочек массикского, принесенных к столу.

— Покажи голову варвара!

— Покажи Спартака, Красс!

Призывы обезумевших солдат доносились со всех сторон. Красс поднял мешок над головой.

— Победа!

Под скандирование легионеров, Красс извлек из мешка голову Спартака. Полководцы поддержали своего главнокомандующего аплодисментами. Марк поднял голову за волосы… На него смотрели мертвые застывшие глаза полководца Квинкция. Пальцы разжались, голова Квинкция упала, закатилась под стол. Красс искал взглядом Катилину, но среди толпы горожан увидел гопломаха Рута, принесшего голову начальника конницы. В следующий миг всадники, которые, как полагал Марк Лициний, служили Квинкцию, а по факту руководимые Рутом, обрушились стремительной атакой на столы легионеров.

* * *

Переворачивались столы, разлетались скамьи, в щепки рушились помосты актеров и музыкантов. Очень многие легионеры были пьяны настолько, что с трудом удерживались на ногах и падали под копыта лошадей гладиаторов, не успевая даже выхватить мечи. В отличие от полностью смятых и дезориентированных легионеров, кавалерия Рута знала свое дело. Смертельной косой она прошлась между столами празднующих. Римляне сотнями отправлялись в свой последний путь. Рут вместе со своим бойцами прошелся сквозь ряды легионеров.

— Тирн, разделимся, — бросил я своему полководцу.

Наши отряды стояли наготове, мы зашли в Рим, ликвидировав стражу на воротах. Повинуясь моему приказу, Тирн отделил от войска шесть когорт, ровно половину из тех, что остались в моем легионе в отсутствие бойцов гопломаха. Оставшиеся шесть когорт отправились за мной. Я заходил во фронт легионерам, поддерживая натиск Рута, вернее, прикрывая его отступление. Тирн шел римлянам в тыл. Именно атака молодого галла должна нанести наибольший урон в тот самый миг, когда внимание римлян будет отвлечено на кавалеристов гопломаха и моих бойцов.

Мои гладиаторы обрушили на римлян всю свою мощь, прошивая разношерстный сброд, в который превратилось войско Красса. Однако на флангах отдельные римские центурии умудрялись собирать когортный строй, и я приказал отступить, чтобы не оказаться в клещах. В любой момент пространство за нашими спинами могло захлопнуться. Мои офицеры разнесли приказ, когорты начали отступление, которое прикрыли кавалеристы. Гопломах озорно ударил по попытавшимся было окружить нас центуриям, сбивая с тех спесь и наступательный порыв, обращая в бегство.

Наконец, с другой стороны Марсова поля послышались крики и звон стали. В дело вступил Тирн, зашедший легионерам Красса в спину. Когорты Тирна резали римские ряды, не замечая, как угрожающе смыкается пространство за их спинами. Гладиаторы галла вращались волчком, бились будто в уличной заварушке, спина к спине. Каким бы чудовищным ни был размен, сколько бы жизней ни уносили мои бойцы, но численно бойцы Красса многократно превосходили нас. Пока бойцы Тирна расправлялись с легионерами в центре, на флангах, с тыла, с угрожающей быстротой брали строй основные тактические единицы римской армии — когорты, готовые вот-вот раздавить наглецов гладиаторов. Тирн, рассчитывая на действие алкоголя на римлян, на который мы делали ставку, совершил оплошность и вклинился в ряды легионеров слишком глубоко. Я бросился на помощь молодому галлу. Стоило промедлить, и ровно половина моего войска будет раздавлена римлянами прямо на моих глазах. Моя атака, неподготовленная, сумбурная, но своевременная, не позволила офицерам Красса довершить окружение Тирна и его когорт.

Тирн был залит кровью врага, он держал в руках меч и при виде меня только улыбнулся. Мои когорты вспороли римский строй, открыли проход для отступления. Ударил Рут, отвлекая внимание еще нескольких центурий на себя. Я выругался, видя, как конница гопломаха увязает в постройневших рядах легионеров, словно в болоте, неся потери.

— Тирн! Рут! Отступаем! — взревел я.

Не могу сказать, услышал ли кто-то меня, но римляне, не сумев взять нас в кольцо, выдавливали нас с Марсова поля, закидывая пилумами, ощетинившись непроходимой стеной щитов. Построение было закончено, на нас смотрели десятки вышколенных когорт, действовавших единым слаженным механизмом.

— Переворачивай столы! Рушь помосты!