Спартак

Мы ожидали войско Красса у римских стен к завтрашнему вечеру. Проконсул гнал свои легионы, будто спасаясь от огня, по всей видимости, узнав, что лагерь у Ауфида брошен. По данным разведки, претор свернул на Аппиеву дорогу, даже не предприняв попытки атаковать лагерь, за стенами которого укрылись латифундийские беглецы. Возможно, разведка Красса уже донесла римлянину о захвате Рима гладиаторами. О Лукулле пока было известно лишь то, что полководец приступил к штурму нашего лагеря. Такой ход развития событий подкреплял мои выводы, что Красс и Лукулл нашли общий язык. Иначе, Лукулл сломя голову бросился бы за Крассом, а не задерживался для штурма лагеря беглецов. Но одно я знаю точно — Красса ждет фееричное представление под стенами Рима.

Записки Марка Лициния Красса.

Спартак попытался дать мне, Марку Крассу, бой у стен Рима, но сокрушительно проиграл. Он напал на нас со спины у городских ворот, но атака рабов быстро скатилась в навал, мы обернули это стадо в бегство и разгромили.

Мне доложили, что Катилина ранен. Квестор разумно не рискнул отправлять на убой мои новые, еще не обученные легионы народного ополчения и спрятал в римской канализации порядка десяти тысяч человек. Мы обнаружили в Большой Клоаке людей, которые падали на колени при моем, Марка Красса, появлении и просили пощады за то, что не сумели уберечь Рим для меня! В ответ я велел устроить большой праздник, чтобы вернуть этим людям веру в себя… а заодно я хочу не допустить, чтобы у легионеров Помпея полезли в голову мысли о том куда подевались из Рима нобели…

35

На Марсовом поле шумел праздник. В кратчайшие сроки удалось сколотить помосты для театральных выступлений, притащить столы со скамьями, приготовить еды и натаскать вина. Солдаты, которые к наступлению темноты изрядно поддатые, шутили, что если разлить вино из всех бочек и амфор, которые беспрерывно тащили на праздник горожане, то Тибр изменит свое течение, а из глубин Рима всплывет все дерьмо, что осело в городских канализациях за долгие годы. Вино тащили из погребов нобилей, но помпеянцы предпочли на время торжества не вспоминать о хозяевах винных погребов. Легионеры рассуждали просто: сенат обещал им триумф еще за Испанию, и теперь, когда они освободили Рим и победили терроризирующего Республику варвара, заработав себе еще один триумф, а заодно обессмертив свое имя, они вправе устроить праздник сами. Не меньше здесь было и еды. Разгоряченные градусом солдафоны были непривередливы. Последние годы легионеры радовали себя разве что отвратительным походным хлебом, зажаренным дочерна на костре, вяленым мясом, да поской[1]. Теперь столы ломились от лакомств, начиная от запеченных страусовых яиц и кончая хорошо прожаренными поросятами.

Музыканты, поэты, актеры и философы сооружали себе сцены, откуда происходили выступления, весь вечер без устали развлекали толпу. Именно толпу, потому что рассеявшиеся по полю солдаты теперь отнюдь не напоминали легионы, это были самые обыкновенные люди, которые пришли на торжество. Между делом многие легионеры подзывали за свои столы понравившихся музыкантов или поэтов, и те продолжали вечер уже в компании хорошо выпивших вояк. Сложнее всего приходилось горожанам, благодаря усилиям которых стал возможен сегодняшний пир. Бедолагам пришлось изрядно попотеть, они валились с ног от усталости, но хотели угодить новому хозяину Рима, проявить себя.

Помпеянцы, разгоряченные вином, начали обращать внимание на женщин, услужливо следивших за тем, чтобы на столах солдафонов не кончались еда и вино. Многие из легионеров заигрывали пощипывали молодых девчат, хватая за руки, задорно смеясь. Девчата понимали, что очень скоро солдафоны, в своих походах почти не знавшие близости с противоположным полом, захотят чего-то большего.

Катилина, с тех пор как начался пир, не притронулся ни к одной чаше вина. Он следил за тем, чтобы алкоголя на столах было достаточно, а желания солдат становились все более развращенными, пропущенными сквозь призму алкогольного опьянения.

Все до одного ждали появления Квинкция, который отправился нагонять бежавших рабов и должен появиться на празднике с головой Спартака. Поэтому, когда на Марсовом поле появились кавалеристы, легионеры встретили их овациями. Кавалеристы держали в руках пропитанные кровью мешки. Не оставалось сомнений, чтó хранилась внутри каждого из них! Подскакав к Марсову поле, конница вихрем промчалась между столами, бросая наземь мешки. Один из мужчин кинул окровавленный мешок в руке Катилине.

Красс глубоко вдохнул свежий ночной воздух полной грудью.

— В мешках у ваших ног головы повстанцев! А в этом мешке, — Луций Сергий поднял над головой мешок, с которого все еще стекала свежая кровь и крупными каплями падала на землю, — в этом мешке голова вождя повстанцев Спартака!

Толпа, услышав слова квестора, вскочила, зашлась ликованием. Никто не задумался о том, почему голову Спартака вручает Крассу Катилина, а не Квинкций. Не придал этому значения и сам Красс, впившийся глазами в окровавленную ткань.