Спартак

Вокруг тянулись просторные пастбища северной Бруттии, которым, казалось бы, не было конца и края из-за расстелившегося в этих землях тумана. Снег здесь почти растаял и мои насквозь мокрые ноги хлюпали по щиколотку в воде. Тут и там мелькали редкие деревья, с востока в наши спины дул холодный морской ветер, будто подгоняя вперед. В такие моменты душа хотела петь и несколько бойцов одной из манипул когорты галлов вдруг затянули песню. Четверо галлов пели на своем родном аквитанском языке[2]. Пели громко, вкладывая в слова всю свою душу. Песню четверых галлов подхватили соплеменники из других манипул, она разнеслась над когортой, а потом песню подхватили племена из других когорт. Пели невпопад, кто-то запаздывал, кто-то не знал слов, а кто-то вовсе повторял за галлами, не зная их языка. Но песнь четверых галлов, показавшаяся мне печальной, распространилась над легионом повстанцев.

В глазах молодого Тирна появился задор. Он возбудился, возгордился за вверенный ему легион, который предстояло впервые повести в бой без плеча старших товарищей. Меня не покидала уверенность, что галл справиться и я оставляю легион в надежных руках. Следовало сообщить ему, что мы уходим. Я поравнялся с Тирном и коснулся его руки.

— Нам пора, — тихо сказал я.

— Ты присоединишься к нам на поле боя, Спартак? — спросил галл..

— Зачем тебе я, hanna[3], если за тобой твой легион?

Галл замялся, я крепче сжал его плечо, чувствуя, что мышцы Тирна напряжены.

— Поступай по совести, и ты придешь к победе, — сказал я.

Тирн ответил искренней широкой улыбкой. Позади нас уже выросли Крат и Галант. Настал черед выступать нашему конному отряду. Я нехотя убрал руку с плеча Тирна, мы крепко обнялись напоследок. Я, Крат и Галант запрыгнули на своих коней и резко свернули с протоптанной ногами римлян дороги. Легион за нашими спинами взорвался громким криком «Свобода!».

Записки Марка Лициния Красса.

Грязный раб устроил спектакль на стенах кротонского гарнизона! Хитрец! Он переодел захваченных пленных и выставил их тела на городской гарнизон! Рабу вздумалось водить за нос меня, Марка Красса. Ничего, теперь мы упали на их след. Похоже, что среди восставших произошел раскол, они разделились на три разные группы, что совершенно бесмысленно с военной точки зрения. Я отдавал должное военному гению Спартака, но теперь убедился, что это собака недостойная человеческой смерти! Он дорого поплатится за то, что посмел со мной играть и за то, что из-за этого безродного пса я опозорился на всю Италию… Представляю, как смеется надо мной Гней Помпей. Да что там смеется, этот выскочка послал мне свиток, который содержит всего одно слово, но оно красноречивее любых предложений. «Возвращаюсь».

Похоже, что слухи о прорыве Спартака, вкупе с письмом трибунов, отправленном в сенат накануне, сыграли свою роль и сенат принял решение прислать Помпея ко мне на помощь. Он подавил восстание Квинта Сертория в Испании, хотя это крайне сомнительное утверждение, и теперь получил новое задание из столицы[4].

Я отчего-то не сомневаюсь, что следующим решением станет снятие с меня, Марка Красса, полномочий. Я этого не допущу. Возможно, сенат попросит присоединиться меня к Помпею и потребует выступить с отчетом…

Я выкинул этот свиток. Сильные поднимаются, стряхивают с себя пыль и идут дальше. Что с того, если в игру вступил еще один заносчивый варвар?

[1] До того как город стал римской колонией, он имел название Фурии и местное население продолжало называть свой город старым названием. Тут важно отметить, что на латыни Фурии читается Thurii, Thurium, но первый звук созвучен букве «Ф», поэтому герой максимально постарался закодировать свое послание

[2] Аквитанский язык — язык аквитанов, населявших территорию Аквитании (между Пиренеями и Гаронной) до римского завоевания. Сохранялся до раннего Средневековья, потом вымер.

[3] Брат в пер. с аквитанского

[4] Марк Красс имеет в виду, что Помпей не одолел Сертория в бою, Квинт Серторий пал от рук заговорщиков. Справедливости ради, есть мнение, что Серторий избоегал генерального сражения, за что и был убит.

8

— Спартак! Ты загонишь коня! — который раз за последний час выкрикнул Крат.

Галант и Крат каждый раз остужали мой пыл, когда я переводил Фунтика на полный галоп. Для себя я решил, что рискну своим жеребцом, если сумею выиграть несколько часов у Марка Красса и помочь Ганнику подготовиться к взятию Копии. Уже сейчас Фунтик тяжело дышал, пусть и справлялся. Я знал, что Крат и Галант не посоветуют плохого, но едва сдерживал горевшее внутри меня пламенем.

— Ведите! — бросил я, придерживая коня и выпуская Крата и Галанта вперед.

— Доверься, мёоезиец! — бросил на ходу парфянец.