Спартак

[7]Специальный стаканчик для костей, в котором они перемешивались для броска, назывался «Turricula» (башенка)

9

Я несколько раз мысленно возвращался к словам Берта о Гнее Помпее Великом. Неужели сенат, получив вести о неудаче Красса на Регийском полуострове, отправил на помощь Марку Лицинию одного из своих лучших полководцев. Верилось с трудом. Помпей вместе со своими легионами находился в Испании, купаясь в лучах славы и ожидая с Метеллом Пием[1] заслуженный триумф. Что могло принести Гнею возвращение в Италию? Ненужная и бесславная борьба с рабами не прибавит полководцу дивидендов. Я не хотел доверять слухам, а о том, что это всего лишь слух говорило поведение Марка Лициния Красса, который сломя голову нагонял повстанцев вместо того, чтобы дождаться Магна и объединить республиканские силы, как в свое время сделал Метелл Пий. Вернее всего, появление слуха о переправе Помпея в Италию стало попыткой части италиков оправдать свой отказ впредь помогать рабам в войне.

Из-за проросших в Лукании слухов, впереди меня поджидало немало неприятных встреч с теми, кто купился на кривотолки о Помпее. Это были отнюдь не римляне, а враждебно настроенные рабы, дезертиры и предатели, покинувшие легион Гая Ганника! Страшно представить сколько потерял легион кельта после того как слух о выдвижении в Италию самого «великого и ужасного»[2] Помпея взорвал сознания многих моих соратников! Оставалось верить, что сам Ганник стойко выдержал эту новость, не дрогнул и сумел выдержать свалившиеся на его голову неприятности в виде дезертирства бойцов. В пути мне приходилось лично встречать дезертиров трижды. Сейчас же я видел отряд рабов, бежавших из-под моих знамен четвертый раз кряду.

Дюжина вооруженных людей, на лицах которых я не сумел прочесть ничего кроме уныния, двигалась на юго-запад. Они были измотаны долгой дорогой, шли молча. До этого я встречал группы по пять, четыре, девять человек, но это самый крупный отряд из двенадцати человек, встретившийся на моем пути. В первый раз пятеро дезертиров лишь проводили меня взглядами, даже не узнав вождя, от знамен которого отвернулись. Вторая группа дезертиров устроила перевал у обочины, и я остался незамеченным. В третий раз меня окликнули. Дезертиры схватились за мечи, но я вихрем проскочил сквозь их ряды на своем жеребце, до того, как предатели вытащили клинки. Один из рабов пал под копытами Фунтика, второго я резанул гладиусом наотмашь. Я сдерживал себя каждый раз, чтобы не перевести схватку в рукопашную. Несмирение и боль, которые я испытывал после потери Галанта и Крата, просились выплеснуться всепоглощающей яростью.

Двенадцать дезертиров увидели меня, тут же начали живо переговариваться, потянулись за шлемами, принялись снимать скутумы с шестов-фурок, обнажили гладиусы. Поначалу я решил, что вновь не буду останавливать галоп своего коня! Прорвусь сквозь цепочку из двенадцати человек. Но дорога оказалась чрезвычайно узка, количество дезертиров выросло, к тому же теперь предатели заранее подготовились встретить мой отчаянный бросок. Пехотинцы сомкнули скутумы перед собой. Построение выглядело неумело, между щитами оставались большие расщелины, куда можно было нанести удар, когда как пространство, оставшееся для ответного удара пехоты, напротив было через чур узким. Передо мной застыла кучка недоумков и дебилов, ничего не почерпнувших из уроков прежнего Спартака во время стояния на Регийском полуострове.

Фунтик при виде стены из щитов и острых лезвий гладиусов встал на дыбы. Я мог отступить, свернуть на обочину в паре сотне футов ниже, чтобы сделать небольшую петлю и избежать ненужного боя, но ярость взяла верх над разумом и не позволила мне развернуть коня! Истошно вопя, на меня набросились двое предателей сразу, забывших о строе — это стало последней каплей моего терпения. Я атаковал, вкладывая в удары всю злость, что сидела внутри. Первого нападавшего остановил ударом рукояти меча в голову сверху вниз. Бедолаге не помог шлем, он упал замертво. Я отчетливо услышал, как хрустнули кости его черепа под тяжестью увесистой рукояти. Второй нападавший успел ударить, его меч столкнулся с моим мечом, раздался лязг стали. Дезертир не в силах удержать свое оружие, выпустил гладиус из рук. Я прикончил его коротким ударом в сонную артерию. Оставшиеся в строю предатели замерли. Я спешился, некоторое время молча смотрел на прячущихся за щитами пехотинцев. Теперь, когда двое из двенадцати предателей повержены, а на землю пролилась первая кровь, их осталось десять человек против одного.

— Спартак…

— Вождь…