Спартак

— Что скажешь, мёоезиец? — спросил Рут, с хмурым лицом рассматривающий небольшое шествие римлян.

— Подстрели главного, — скомандовал я.

Рут потянулся за стрелой в колчан, прицелился и спустил тетиву. Раздался свист и в стадии от городских ворот наземь рухнул римлянин, гордо шагавший к гарнизонной стене. Именно он нес белый флаг. Стрела вонзилась в шею и легионер. Запрокинув руки, он уронил белый флаг, мигом выпачкавшийся. Шедшие вместе с ним бросились в рассыпную, опасаясь получить свою стрелу. Рут медленно опустил лук.

Разговаривать с римлянами мне не о чем. Если это все, к чему пришел Красс, решивший послать своих псов с белым флагом под наши стены, то пусть катится к черту!

— Пусть приходит лично, если ему есть, о чем с нами поговорить! — поддержал меня Тирн, рассматривающий убегающих римлян пустым взглядом. — Клянусь, он тянет время!

— Зачем? — я покосился на молодого галла.

— Не могу знать, Спартак, но чувствую!

Все утро Марк Лициний бездействовал, не решаясь штурмовать Брундизий, а теперь подослал к воротам переговорщиков. Похоже, римлянин действительно тянул время, как и предположил Тирн. Вот только от чего? Красс, отличавшийся горячим пылом, ищущий обострений, вдруг выжидал не пойми чего. Я мог лишь предполагать, но разрушить планы врага, мне единственно верным решением, что я и сделал, прикончив посла. В отличие от Красса, у меня не было возможности терять время и впустую слушать трепотню его гончих псов о капитуляции на условиях римлянина. От слов я перешел к делу. Бою быть.

— Я что думаю, братья, наш петушок оказался хорошо общипан под Копии, потеряв тысячи солдат, за что наверняка получил подзатыльников от сената. Не с этим ли связана такая осторожность нашего голубчика? — подобные мысли доставляли Руту удовольствие, и он расплылся в широкой улыбке, когда озвучивал их.

— Сильно сомневаюсь, что это так, брат! — покачал головой Тирн.

— С чего сомневаешься? Хочешь сказать не крепко досталась этой свинье? — возмутился Рут.

Тирн решил не разжигать спор. Я молчал. Глупо отрицать, что Брундизий чьи стены крепки, башни высоки, а городские ворота неприступны, так или иначе подталкивал к осторожности и взвешенности. Даже такой твердолобый и безбашенный человек как Красс наверняка подумает трижды, прежде чем бросится в опрометчивую атаку. Тем более, неприятная переписка с сенатом наверняка имеет место быть. Не зря на помощь Марку Лицинию выдвинули свои армии Помпей и Лукулл — в Риме посчитали, что Марк не справляется с восстанием и разочаровались в его полководческом таланте. Будь так, то логично, что Красс проявляет осторожность. Теперь на карте его политическая судьба.

— Брундизий настоящая крепость! Гарнизон, ворота, готовность к длительной осаде — это уравнивает наши с римлянами шансы, — запыхтел Рут. — Тирн? Спартак? Ставлю суточный паек, что Красс не сунется к стенам Брундизия дотемна!

Я не мог знать намерений Красса, поэтому в отличие от разгорячившегося германца не был готов рискоать суточным пайком. Недостающим звеном в логической цепочке, был маленький, но немаловажный фактор. Его то я и озвучил полководцам.

— Я успел изучить Красса и могу с уверенностью сказать, что он наплюет на всех, пожертвует каждым для достижения цели! Все, что интересует его — могущество и власть, которые можно получить лишь грубой силой. Ты, Рут, не берешь в расчет Марка Лукулла, войско которого в ближайшее время высадится в порту Брундизия.

— Для Красса крайне нежелательно делить лавры победителя восстания с кем-либо, тем более с Лукуллом, старший брат которого Луций такой же напыщенный и набитый золотом олух, как сам Красс![1] — возразил Тирн.

— Если, конечно, Красс хочет сохранить имеющийся у него политический вес в республике, — согласился я. — Но Марк Лициний прекрасно осознает, если штурм Брундизия провалится и перерастет в осаду, то вмешательство Лукулла станет неизбежным. Со стороны это будет выглядеть так, будто Красс вместе со своим объединенным войском сломал о стены Брундизия зубы, когда как с появлением Лукулла город падет! Этого и боится Красс, что вместо триумфа ему достанутся в лучшем случае овации[2]. Вы сами не раз твердили о крепких стенах Брундизия, которые не так уж и просто взять, даже имея с огромное войско!

— Так вот почему он шлет своих послов! — расхохотался Тирн.

— Не удивлюсь, если он предложит нам капитуляцию на новых условиях. Возможно, даже согласиться на амнистию, а кому-то из нас предложит статус римского гражданина и землю в провинции! Но! — я покачал головой. — Их можно было принять, когда среди нас шли дети женщины и старики! Я готов был обсуждать условия вместе с Икрием, Тарком, Ганником и с тысячами ныне покойных братьев! Сейчас переговоров не будет! Я обещал нашим братьям, что наше дело умрет с последним вышедшим на поле боя гладиатором!

— Так тому и быть, брат! — вскричал Рут.

— Так тому и быть! — повторил слова гопломаха Тирн.