«Спартак». Хроники возрождения». Книга четвертая. 1979 год. Восхождение

Александр Нилин напишет позже, что «…в 1978 году, когда конфликт в «Спартаке» стал достоянием общественности, расположенная к «Спартаку» публика в большинстве своем взяла сторону Ловчева. Как-никак футболист, ставший в сезоне семьдесят второго лучшим футболистом страны, олицетворял к тому времени для этого большинства «Спартак», а великий Бесков, вернувший команду из первой лиги в высшее общество, продолжал быть чужим…»418.

Наверное, так и было в той среде, в которой вращался Нилин – среди публики, вхожей в футбольное закулисье, посвященной в детали взаимоотношений игроков и тренеров. Далекий же от футбольных кулуаров рядовой болельщик просто отчаянно переживал, от души награждая недавнего кумира в заключительном куплете упомянутой выше немудреной песенки определениями «предатель» и «тебя все проклянут»…

Тогда, право, никак невозможно было понять и, тем более, принять уход в «Динамо» (!!) лучшего игрока и многолетнего капитана команды, человека, олицетворявшего собой «Спартак» 70-х, сказавшего всего лишь годом ранее: «Я – спартаковец и в его лучшие, и в его худшие дни. Я никогда не покину «Спартак», останусь в «Спартаке» до тех пор, пока буду нужен команде. Высшей наградой звучит для меня клич спартаковских болельщиков с трибун: «Же-ня Лов-чев! Же-ня Лов-чев!..». Разве можно предать свою команду, своих болельщиков, которые сейчас пишут и такие письма в газету: «Есть еще одна просьба к игрокам, прежде всего, к Ловчеву, Осянину, Папаеву и Булгакову: не покидайте команду в трудную минуту, сделайте все, чтобы возродить былую славу «Спартака». Когда мы проигрываем, люди нам проходу не дают. И грустно, и смешно, честное слово! Возвращаешься домой, подходишь к лифту и слышишь: «Опять проиграли? Учти, я у тебя воду отключу!», – это наш водопроводчик мне угрожает. Электромонтер обещает выключить свет, дочери на прогулку идти со мной стыдно. Боюсь, если станем проигрывать на выезде в первой лиге, то мне и в Москву лучше не возвращаться. Но стоит «Спартаку» выиграть… Нет, ради одного этого можно жить на свете!..»419.

У каждого в той истории своя правда. Бесков, вспоминая о тех событиях в своей книге «Моя жизнь в футболе», причины произошедшего сводил к неверию Ловчева в перспективы команды: «…Первый круг в высшей лиге прошел для нас крайне трудно. В прессе промелькнули даже высказывания обозревателей, что, дескать, «Спартак» близок к опасной зоне и может вновь покинуть передовой эшелон отечественного футбола. Такое впечатление возникало не только у наблюдателей со стороны, но и у некоторых игроков нашей команды. К примеру, Евгений Ловчев вдруг попросил отпустить его из «Спартака». По этому случаю было собрано специальное заседание московского городского совета общества; с Ловчевым считались, терять его не хотели, пытались выяснить, в чем причина ухода. «Я не хочу во второй раз вылетать в первую лигу!», – заявил Ловчев на этом заседании…»420. Константин Иванович, цепко ухватившись за действительно, вероятн, прозвучавшую на том заседании ловчевскую фразу, словно забывает о том, что в качестве главной причины своего трудного решения тот называл совсем иное: «Не сложились отношения с тренерским советом и некоторыми игроками…»421. И спустя годы Ловчев будет повторять: «Я ушел из «Спартака» после конфликта с Бесковым. Потому что считал, что завишу только от футбола, только объективные мои данные могут влиять на то, ставят меня в состав или нет. Не тренерская прихоть…»422.

Ловчев и много десятилетий спустя стоит на своем, апеллируя к имени Старостина: «Когда меня, капитана команды, спросили, кто мог бы вытащить «Спартак», я назвал фамилию Бескова. Газетные заголовки типа «На наших глазах умирает «Спартак» рвали мне душу, и я понимал – без жестких мер не обойтись. Но уже через год мне стало ясно, что Старостин и Бесков не смогут нормально сосуществовать. Они представляли собой разные, противоположные модели жизни в обществе – демократию и диктатуру. Модель Бескова мне не подходила, и я ушел…»423. При том, что как раз Николай Петрович окажется среди тех, кто, как и болельщики, так и не примет до конца этот эмоциональный поступок Ловчева: «Этот шаг, при всем том, что он его понимал, был встречен Старостиным прохладно. Появилась обида. Не могу сказать, что мы не разговаривали, но прежней теплоты в отношениях уже не было. Я как бы ушел из семьи… Болезненный развод…»424.