«Спартак». Хроники возрождения». Книга четвертая. 1979 год. Восхождение

Были и еще две истории, случившиеся непосредственно перед началом нового сезона. Как вспоминал Ловчев, первая произошла на сочинских сборах: «Ну, а чашу моего терпения переполнил эпизод в Сочи, незадолго до тбилисского матча с «Динамо» в апреле семьдесят восьмого. Мы с Юрой Гавриловым пошли в местный «поплавок» съесть по шашлычку, а Бесков подумал Бог знает что и, когда мы вернулись на базу, устроил нам дикий разнос. В ответ я ему наговорил дерзостей. И окончательно понял, что из команды мне придется уйти…»437. О второй поведал в свое время Александр Прохоров, вновь, как и годом раньше, избранный – не без влияния Бескова – перед началом сезона капитаном команды: «Мы уже в высшей, играть нам с Тбилиси – Бесков выборы капитана затеял. Прямо перед игрой. Ребята за меня голосуют – а Ловчев в истерику впадает. Натуральную. Николай Петрович: «Давай, Саш, сходим к нему, я тебя прошу…». Ну, давай. Идем. Тот в номере сидит. В трансе. Говорю: «Из-за такой ерунды? Да забери ты эту повязку!»438.

Не прекращались и разногласия игрока с тренером из-за позиции на поле. Однако, если в первом своем сезоне в «Спартаке», когда команда только строилась, когда шел поиск игры, Бесков нуждался в Ловчеве как игроке опытном, лидере, то теперь состав был скроен. На первый план стали выходить новые лица, и с чисто игровой точки зрения Бесков, похоже, уже без особых сожалений готов был расстаться со смутьяном, заметит Георгий Ярцев: «Долго, мучительно решали, на какой позиции Ловчеву играть. Сам он видел себя центральным полузащитником. <…> Женю едва ли не все тогда (при анкетировании команды перед матчами – прим. автора) делегировали в состав. А вот на какой позиции ему играть – пусть решают тренеры, посчитали мы. Старший тренер полагал, что в середине поля Ловчев пользы не принесет, а роль левого защитника уже прилично исполнял Олег Романцев. Так что в 78-м уже определилась основа. И Бесков Евгения в ней не видел…»439.

Ловчев в итоге заявил об уходе. Команду, и без того нервничавшую перед лицом новых серьезных испытаний, начало трясти: «Для нас всех это был шок. Опытный футболист сборной страны, капитан долгое время… Для меня, не знаю, как для других, Евгений являлся своего рода образцом отношения к игре, к команде. Он полностью выкладывался на поле, неистово бился за каждый мяч, и тут такое… Но что делать. Это было его решением…»440, – рассказывал впоследствии Сергей Шавло. Все сложилось одно к одному, вспоминал Георгий Ярцев: «Правда, на старте нас, как обычно, лихорадило. Неудачи преследовали. Той спартаковской команде нужны бы добротные поля, а по весне понятно, что за газоны в Союзе. Да еще заварушка в команде произошла…»441. Вопрос, по словам Ярцева, встал ребром – Ловчев или Бесков: «Из-за возможного ухода Жени Ловчева игроков затаскали по инстанциям. Все было очень зыбко: то Бескова, слышали, снимают, то, говорили, Ловчев уходит. Заседания тренерского совета одно за другим: ставить Ловчева в состав или нет? Сама по себе нервная реакция Женьки на это. И так-то дергались по причине неудачного старта в чемпионате, тут еще внутренние разборки вмешались…»442.

Команда приняла сторону тренера: «Да, были и критические моменты, как в 1978 году, когда все висело на волоске. Нас, игроков, неделю валтузили по всем инстанциям, заканчивая Моссоветом. И вот тогда позиция Прохорова, Романцева, Ярцева, Хидиятуллина и сыграла решающую роль…»443. Не только, признает спустя годы Ярцев, из принципиальных, но и из совершенно практических соображений. Игроки думали и о своем будущем, поддержав открывшего для них большой футбол тренера: «Чего здесь скрывать, каждый в той непростой ситуации боролся не только за Бескова, но и за себя. Я, например, понимал, что с уходом Константина Ивановича и мне делать будет нечего. Из того состава самым талантливым был Хидиятуллин. Хидя играл бы при любом тренере. А вот все мы?..»444.

Ярцев высказался тогда в одном из интервью неожиданно резко: «Ловчев поступил скверно. Он не посчитался с коллективом, ушел, хлопнув дверью, когда команда переживала трудный период. Уважающий себя и других человек такого бы себе не позволил…»445. И никогда не скрывал, что с Ловчевым всегда держал дистанцию, хотя и признавал его роль в команде: «С некоторыми ребятами не так просто сходился, что тоже, наверное, естественно. Женя Ловчев все-таки слыл «звездой» не только нашего клуба – национальной сборной. Он держал себя в команде, может быть, иначе, чем вне ее. Мог, например, приехать в Тарасовку, сказать: «Ребята, садитесь, поехали». И вез партнеров в какой-нибудь ресторанчик. Домой к себе привозил ребят. Доставал на всех дефицитные билеты в театр, у Евгения Серафимовича хватало знакомых в театральной среде…»446. Сам же Ловчев спустя годы в отношении Ярцева дипломатично заметит: «С ним мы играли, а ко всем, с кем я когда бы то ни было играл, у меня очень уважительное отношение. Жора – бесковский человек, я – нет. <…> Больше Старостина. Симоняна и Старостина…»447.