«Спартак». Хроники возрождения». Книга четвертая. 1979 год. Восхождение

Ловчев, однако, твердо стоял на своем. И вот тогда-то, как он вспоминал, последнюю попытку образумить строптивца предпринял Андрей Петрович Старостин: «По тогдашнему регламенту переход необходимо было утвердить на заседании московской федерации. И Андрей Петрович настоял на том, что до конца года я не имею права выступать за бело-голубых. Формально правота была на его стороне, однако на практике сплошь и рядом этот пункт не соблюдался, прецедентов было много. Тем не менее, в 1978-м за «Динамо» в официальных матчах я так и не выступал. Быть может, это был единственный случай, когда он в чем-то использовал служебное положение в федерации на благо красно-белых…»456.

Ловчев без «Спартака» продолжить путь в большом футболе, по сути, так и не смог. А «Спартак» без Ловчева остался «Спартаком»: «Не скажу, что мандража с уходом Ловчева команда не ощущала, но мандража какого? Такого, разве, что от нас ушел опытный футболист. А эта деталь в любом коллективе играет очень существенную роль…»457, – вспоминал Сергей Шавло. «После ухода Ловчева обстановка в клубе нормализовалась, уже не мучили всякого рода недомолвки, скандалы…»458, – это уже слова Георгия Ярцева, констатировавшего: «Уход Ловчева заставил нас несколько перестроить игру. Мы все-таки как-то ориентировались на него, разрабатывая тактические варианты игры. Но в трудную минуту ребята проявили мужество и стойкость…»459. И, словно подводя итог этой истории, Шавло спустя годы скажет: «Вместо Ловчева какого-то конкретного игрока на его позицию Бесков искать не стал. У нас в обороне было достаточно футболистов. Причем, хорошего уровня. И Саша Сорокин, и Самохин могли сыграть. Нашлось, кому Женю заменить…»460.

Глава 2. «ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ УЧИЛ ФУТБОЛУ…»

«НОРМАЛЬНЫЙ, НОРМАЛЬНЫЙ Я…»

«Не могу умолчать, что за двенадцать лет моей работы в «Спартаке» ни одно расставание с игроком не выливалось в конфликт, конфронтацию, попросту говоря, в скандал. Если футболисту предлагалось поискать другую команду, он сознавал, какими его проступками, плохо отразившимися на качестве и содержании игры, вызвана необходимость расставания. Не могу назвать ни одного имени, с которым была бы связана тяжба. Таких просто не было…»461, – не без доли назидательности сообщит в своей книге «Моя жизнь в футболе» Бесков, словно забыв об уходах Ловчева, Хидиятуллина, Романцева, которые обсуждала в свое время вся страна. Причем не им «предлагалось поискать другую команду». Они уходили сами – от тренера, из «Спартака». Романцев – на тот момент вообще из футбола…

«Вообще, если наше поколение взять, то никто не ушел нормально, все покинули «Спартак» с какой-то обидой. Правда, в отличие от нынешнего поколения, никто не бросал в адрес команды публичные обвинения…»462, – заметит Георгий Ярцев. Да, тяжб и шумных скандалов действительно не было. Футбол был другим. Иными этическими нормами руководствовалась пресса. Другими были воспитание и нормы поведения. Не принято было в те времена выплескивать эмоции на страницы газет. Но громкие, даже скандальные расставания – были. И конфликты – были. И обиды. «Для меня есть два Бескова. Первый – Бесков-тренер. Второй – Бесков-человек…»463, – проведет разделительную черту много лет спустя в своей книге мемуаров Олег Романцев и отрежет: «К Бескову-тренеру я отношусь с большим уважением…»464, не выразив никак своего отношения к человеческим качествам Константина Ивановича. И это умолчание скажет больше любых слов…

Попытки разобраться в природе конфликтов, которыми тренерская судьба Бескова была богата, предпринимались неоднократно. Самая, пожалуй, масштабная и разносторонняя, пусть и не бесспорная – блистательное эссе Александра Нилина «Судьба и характер». Если задуматься, есть во всех частных, вроде бы, конфликтах, на которые щедра была тренерская судьба Константина Ивановича, нечто общее, ускользающее от взгляда, если позволить себе погрузиться в эмоции каждого конкретного человеческого столкновения. И чтобы понять их природу, требуется взглянуть на всю тренерскую работу Бескова несколько шире.