«Спартак». Хроники возрождения». Книга четвертая. 1979 год. Восхождение

Однако, в целом, вспоминал Сергей Шавло, «…с Евгением Ловчевым мы расстались вполне нормально. <…> Ловчев был действительно большим мастером, и все понимали в тот момент, что он принимал очень непростое для себя решение, уходя из «Спартака». И осуждать его было бы неправильно. Он все сделал сам. К тому же Ловчев был старше нас, более опытным человеком. Конечно, не хотелось расставаться, но жизнь есть жизнь. Мы говорили: не спеши, ситуация выправится, команда найдет свою игру, но, видимо, конфликт с Бесковым оказался слишком серьезен. Поэтому Ловчев и ушел…»448.

Формально причина разногласий Бескова и Ловчева крылась в футболе. Но по сути – это было столкновение эго, самолюбий, амбиций. Александр Нилин, размышляя о конфликте, по-человечески симпатизировал игроку: «Ловчев заинтересовал меня тогда, прежде всего, тем, что на конфликт с тренером, отчислившим из «Спартака» 29-летнего премьера, смотрел шире, чем Бесков, не умеющий ничего прощать оппонентам даже по прошествии времени. Хотя все отчетливее понимаю, какой же драмой для Ловчева стало расставание со «Спартаком»…»449. Нилин, судивший о ситуации извне, даже настаивал, что тот имел в силу своих заслуг право на собственное мнение: «…Тренеру не нравилась излишняя самостоятельность Ловчева. Но почему бы ей и не быть у игрока, который успел выступить на чемпионате мира, не раз признавался лучшим в своем амплуа и к тому же был безупречен в смысле режима?..»450.

Однако люди футбола видели всю эту ситуацию иначе – где игрок, и где тренер… Никита Симонян, человек, безмерно Ловчевым уважаемый, примет в конфликте как раз сторону тренера: «Многие любители футбола, наверное, помнят затяжной конфликт Ловчева с Константином Ивановичем Бесковым. Во всяком случае, их отношения активно обсуждались на трибунах. Это я когда-то пригласил Евгения в «Спартак» из экспериментальной спортивной школы при стадионе имени Ленина, и он обращался ко мне как к бывшему тренеру, призывая в третейские судьи, жалуясь на то, как сложно с Бесковым. Я неизменно отвечал: «Ты – футболист, а он – тренер, тренер! Он вправе требовать от тебя прилежной работы, выполнения своих указаний, а свое творчество, пожалуйста, добавляй». И когда однажды самого Бескова в Управлении футбола спросили о конфликте с Ловчевым, он сказал: «Начнем с того, кто в команде тренер…». Бывают игроки, которые пытаются подменить тренера. Чуть ли не руководить им. Ну, Бесковым, скажем, никак не поруководишь. И Ловчев, в конце концов, вынужден был покинуть «Спартак». Чаще всего подобное случается, когда игроки не выдерживают бремени славы. На трибунах скандировали: «Же-ня, Лов-чев!» – и Женя Ловчев решил, что он самый главный, и выше в футболе никого нет. Но футбольная жизнь такова: пока ты выходишь на поле в хорошей форме, болельщики тебя знают и приветствуют, а не появишься года два – забудут. Уйдя из «Спартака», Евгений Ловчев закончился как игрок. Некоторое время выступал за московское «Динамо», но это уже был далеко не тот Ловчев, которого славили трибуны…»451.

Главенство тренера однозначно признавала и команда. Как скажет впоследствии Юрий Гаврилов: «Конфликтом я бы это не назвал. Бесков был прямым и жестким, но – главным тренером. А Ловчев, пусть и самым честолюбивым и самым опытным, но – игроком. Исполнителем. Какой между ними может быть конфликт, так или нет? Тренеру всегда виднее, где лучше всего использовать игрока в данный момент. Тогда у нас возникла проблема с опорным полузащитником, потому что Ловчев, переведенный на эту позицию с левого края обороны, потребовал вернуть его на свое прежнее привычное место. Но левую сторону мог закрыть Романцев, а в роли опорного полузащитника Ловчев выполнял больший объем игровых действий. Мне он очень помогал, я как раз играл перед ним, и он делал за меня все, чего я не умел. Бесков ему объяснял: «Женя, лучше тебя никто на этой позиции не сыграет, если найдем хорошего центрального полузащитника, вернешься на свое место». А он вспылил: мол, возвращайте сейчас, иначе вообще играть не буду! Ему нравилось находиться сзади на левом фланге, откуда он постоянно подключался к атаке…»452. Нельзя, правда, не отметить некоторую нестыковку. Гаврилов в этом своем рассказе говорит о желании Ловчева вернуться на фланг обороны. В то время как другие, да и сам Ловчев, напротив – о его стремлении постоянно выходить на поле как раз на ключевой позиции в середине поля.

Однажды – и, кажется, действительно только однажды – Евгений Ловчев, уже сам поработавший к тому времени тренером, признает свою неправоту в той ситуации: «Я в ту пору этого не понимал, считал, что и так в футболе уже все знаю, вел себя с ним, как с равным, спорил, кого мне играть – хава или защитника, постоянно шел на конфликты. Это от непрофессионализма, которым тогда у нас все игроки страдали. Профессионал должен не оспаривать указания тренера, а исполнять их, если бы я тогда до этого дошел, то и «Спартак» бы не покинул…»453.