«Спартак». Хроники возрождения». Книга первая. 1976 год. Катастрофа

У Евгения Ловчева своя версия столь драматического поворота в судьбе двух капитанов столичных команд – чтобы из большого футбола да в строевую часть: «Комментируя последний матч Сергея в «Спартаке», Николай Озеров сказал следующее: «Ольшанскому пришло время служить, но играть он будет в ЦСКА». Генералы обиделись на такую формулировку «служить=играть», и спустя пару дней после того матча Ольшанский уже кушал рыбу в офицерской столовой на полуострове Камчатка…»212. Однако сам Ольшанский считает, что высокие военные руководители просто «…хотели показать свою силу – вот что мы можем сделать с такими людьми. Старостин рассказывал, что было совещание в ЦК. Схватились партийные, болевшие за «Спартак», и военные. «Все равно он в ЦСКА будет играть» – говорили партийные. «Играть? Нет, он будет служить». 25 мая я сыграл за олимпийскую сборную против Югославии, а 28-го, в мой день рождения, ко мне приехал майор из военкомата. Оказывается – поступил личный приказ министра обороны Гречко заслать меня в Петропавловск-Камчатский. А Гречко был вторым человеком в стране. Прилетаю на Камчатку. Офицеры глазам не верят: «Мы же тебя видели три дня назад – за сборную играл. Ты, наверное, убил кого-то, и тебя спрятали сюда, чтоб не сажать». Посмеялись…»213.

Пришлось капитану «Спартака» и олимпийской сборной осваивать ратное дело: «…Там был мотострелковый полк, куда меня определили помощником гранатометчика. <…> Ходили разговоры о том, что, возможно, меня возьмут в ЦСКА. Однако Анатолий Владимирович Тарасов, его тогда в экстренном порядке назначили старшим тренером московских армейцев, дал понять, что в услугах Ольшанского не нуждается. Как и в услугах капитана столичных торпедовцев Вадима Никонова, которого в то же время тоже призвали на службу…»214. Валентин Бубукин вспоминал позже об истории с Ольшанским: «Его Тарасов куда-то за сопки сослал. Он оттуда писал письма: «Анатолий Владимирович, возьмите меня, не надо мне платить денег, ничего, возьмите, я хочу играть в футбол, я буду предан и так далее». Жестокий Тарасов говорил: как только третье письмо получу, тогда возьмем…»215.

Ситуация разрешилась через три месяца: «Моей восьмимесячной дочке Оле предстояла сложная операция. Мне предоставили отпуск по семейным обстоятельствам. Операция, слава Богу, прошла удачно. И тогда я решил попытать счастья: позвонил Тарасову. На сей раз Анатолий Владимирович пообещал взять в ЦСКА. Однако опять что-то там наверху переиграли, и в итоге мне предложили выступать за СКА (Хабаровск). Я согласился. Сезон там отыграл…»216. Вопрос о возвращении Ольшанского в Москву не сумел, точнее, не успел решить и Бесков: «В Хабаровске предлагали квартиру. Говорили: «Создадим все условия, привози жену». Но я уехал в отпуск в Москву. А там как раз сняли Тарасова и пригласили Бескова, который пообещал взять меня в ЦСКА. Но Бесков не договорился о чем-то с военными руководителями и вместо него пришел Мамыкин…»217. По словам самого Ольшанского, сам он «…рассчитывал еще сезон за хабаровчан отыграть, так как оставался год срочной службы. Но тут уж вызвали в ЦСКА, который к тому времени возглавил Алексей Мамыкин…»218.

В «Спартак» его бывший капитан уже не вернется: «А меня туда никто не звал. Как раз в то время оказался в опале Николай Петрович Старостин. Возможно, поэтому ко мне и не проявили интереса. И когда получил от армейского руководства предложение стать офицером, то согласился. Позже Старостин обрел прежнее положение в «Спартаке». Как-то при встрече сказал: «Приходи, мы тебя всегда примем». Но путь для меня был уже отрезан – к тому моменту надел офицерские погоны…»219. И, проведя остаток карьеры в армейском клубе, много позже с горечью скажет: «Если брать по большому счету, то в ЦСКА я уже доигрывал, завершал футбольную карьеру. Самые счастливые годы в футболе прошли в «Спартаке». И когда оказался в рядах столичных армейцев, какие-то качества, свойственные мне в пору выступлений за «Спартак», были утеряны…»220.