«Спартак». Хроники возрождения». Книга первая. 1976 год. Катастрофа

История эта получила свое печальное развитие и сыграла свою роль в катастрофе 1976 года. Однако не будем забегать вперед и предоставим пока слово Льву Ивановичу Филатову, писавшему после миланского разгрома: «Повторю: у этой игры была обманчивая внешность. Кто-то, возможно, остался уверенным, что „Спартак“ способен был при случае и выиграть, что сплоховали защитники и вратарь. Я бы сказал иначе: способен был выиграть не этот „Спартак“, а тот, каким он должен быть. Не знаю, может быть, в его нынешнем составе и все мастера спорта, но то, что не все мастера футбола – это несомненно. У команды же нет никакой атакующей мощи, она не стреляет. Недаром в чемпионате страны лучшим ее бомбардиром стал защитник Ловчев…»237.

Ловчев действительно в том сезоне проявил себя безоговорочным лидером – как и Александр Прохоров. Вернувшись в начале сезона из средней линии в оборону, Ловчев, тем не менее, стал лучшим бомбардиром команды не только по итогам чемпионата (8 забитых мячей), но и европейской кампании «Спартака» (4 гола в 6 матчах). Понятно, что такая результативность номинального защитника – прямой укор нападающим, да и вообще организации игры команды, ведь традиционно немало забивали в «Спартаке» и игроки средней линии. И на эти проблемы обращали внимание все без исключения специалисты и журналисты в течение всего сезона-75. Вот, например, что писал в августе в еженедельнике «Футбол-Хоккей» Геннадий Радчук: «Не избавился от беззубости в атаке серебряный призер и поныне. С первых дней команда шествует по чемпионату без нападения. Все тактические ходы могут быть суммированы так: Ловчев – в защите, Ловчев – в полузащите, Ловчев – в нападении. „Спартак“ без конца меняет состав, перетасовывает звенья, но игра по-прежнему невразумительна…»238. Аналогичен вердикт и Льва Филатова: „Спартак“ ныне не был объединен игровой идеей, играл то спустя рукава, то что есть духу, ему явно недоставало футболистов, умеющих и любящих забивать голы…»239. Сам Евгений Ловчев привычно – и не без оснований – ругал молодежь: «Многим нашим молодым игрокам место в основном составе досталось почти без конкуренции. И это некоторых из них, похоже, испортило, быстро приучило к спокойной жизни в футболе. Вот что меня постоянно бесит! Как же так, думаешь, почему ты, самоуверенный, самовлюбленный, все еще лишь „подающий надежды“, полный сил игрок, отстоял на поле всю тренировку, едва дождавшись тренерского свистка, убежал в раздевалку? Ведь не станешь каждый раз говорить: посмотри на того же Прохорова, вот кто не жалеет себя! Ты же фактически существуешь в футболе за его счет, на твоей совести его истрепанные вратарские нервы, как и нервы Осянина, Логофета, Папаева…»240.

Но куда больший резонанс вызвали слова капитана «Спартака», когда он заявил 31 августа «Советскому спорту», поиграв – единственный из спартаковцев – в сборной СССР у Лобановского:

«– А теперь вот, пусть не обижаются на меня болельщики «Спартака», иногда мечтаю поиграть в киевском «Динамо».

– Интересно, на каком месте?

– На любом, куда поставят тренеры…»241.

Столь провокационное, не побоимся этого слова, заявление стало даже поводом для интервью с Ловчевым в еженедельнике «Футбол-Хоккей», где капитан «Спартака» вынужден будет пояснить свою позицию восхищением современной организацией игры киевлян (и, соответственно, сборной), четкостью тренерских установок и ясностью заданий: «Я играл крайнего левого защитника и заранее был предупрежден тренерами сборной Лобановским, Базилевичем, Морозовым, что ни в коем случае не должен пропускать атакующего по моему краю соперника до лицевой линии поля. Наставники киевлян считают, что подачи от лицевой линии наиболее опасны. Встречаясь с владеющим мячом соперником, я обязан был оттеснять его в центр, на подступы к штрафной площади, а в эти мгновения ко мне на помощь немедленно двигался полузащитник Коньков. Сзади Конькову помогал Фоменко, и так, втроем, мы «сжирали» атакующего. То же самое происходило и на противоположном фланге, где правый защитник «гнал» соперника на Конькова и Фоменко…»242 и «Мне запомнилась такая фраза Лобановского: «На чужой половине поля для вас кислорода нет!». Это значило, что при срыве атаки все должны моментально вернуться назад, и не просто вернуться, а в считанные секунды занять «свои» точки…»243. Свои дифирамбы Лобановскому Ловчев заключил словами: «Перед матчем я захотел выяснить у тренеров, кто будет меня страховать, если я подключусь к атаке? И тут же получил незамедлительный ответ: «Коньков». Я подумал: «Вот бы у нас так в «Спартаке»…»244.