«Спартак». Хроники возрождения». Книга первая. 1976 год. Катастрофа

К концу 80-х, когда экономическая ситуация в стране либерализовалась, вспоминал Алексей Прудников, даже «…создали коммерческую команду „Спартак“, которая ездила по всему Союзу и зарабатывала деньги. Причем зарабатывали больше, чем игроки основного состава. Смешно было, когда в ведомостях расписывались. У Сергея Родионова одна зарплата, а у Никишова, мальчишки из школы, которого брали в коммерческую команду для комплекта, больше. Правда, часть денег он отдавал, чтобы заплатить премиальные основе. Писарев в той команде был, Иванов, Мостовой, Бокий. Кто заболел, кто молодой – всех собирали в эту труппу гастролеров. На стадионах еще устраивали лотереи, разыгрывали автомобили. Народ и так ломил, а тут мы еще. Я был самый высокооплачиваемый игрок. Получал как игрок „Спартака“, дубля и коммерческой команды. Интересно было – всю страну объездили. Привозили деньги в клуб, чтобы из них платили премиальные игрокам основного состава…»35.

Возвращаясь в начало 70-х – «Спартак» в новых реалиях тоже искал способы стимулирования игроков, хотя по части окладов, по всем свидетельствам, проигрывал многим – ни республиканского руководства, ни шахт, ни заводов за ним не стояло. На прямой вопрос, был ли «Спартак» в его времена одной из самых бедных команд страны, Николай Киселев согласился: «Пожалуй. Мы получали только то, что было положено по закону. Не больше. Разного рода доплат, которые практиковали в других командах, в „Спартаке“ не было…»36.

«В «Спартаке» и ставки у всех были одинаковые, и премии – даже для того, кто за пять минут до конца матча на замену вышел. 80 рублей – премиальные за победу. При ставке в 160. Потом уже до 180 повысили. Когда заканчивал, тарифы еще раз подняли. Зарплату – до 250 (а игроку сборной – вообще до 300). Победа стала стоить 150. На руки, за вычетом налогов, 135 получали…»37, – уточнил в одном из интервью Геннадий Логофет, добавив, что спартаковцы зарабатывали по сравнению со многими периферийными клубами куда скромнее: «В три-четыре раза меньше. Особенно если сравнивать с такими городами, как Баку, Ташкент, Ереван, Тбилиси… Киев – тут вообще разговаривать нечего. Или «Днепр» тот же. Там страшные суммы получали! Но они-то за границу один раз в год выбирались, а «Спартак» – пять-шесть. А если тебя еще и в сборную берут – это ты уже получаешь больше, чем они. Правда, для этого надо было там что-то купить, а здесь потом продать. Ну, как у челноков нынешних…»38.

«Что везли? Товар номер один – грампластинки «битлов», быстро ставшей популярной рок-группы «Uriah Heep», Джими Хендрикса… Для себя большинство ребят «привозило» Тома Джонса. Товар номер два в мои игроцкие годы – мохер, пряжа такая. В Союзе в те годы она была чрезвычайно дефицитной…»39, – вспоминал спустя годы Евгений Ловчев. Иногда и сам он, по его признанию, отдавал дань «бизнесу на грампластинках»: «За границей, особенно в Южной Америке, они стоили дешево – доллара три, а в Москве их можно было продать меломанам за 50 рублей и дороже. <…> Со шмотками я не связывался, а пластинки иногда привозил. Но после 1972 года, когда меня признали лучшим футболистом страны, оставил это дело. Не хотел, чтобы трепали мое имя…»40.

Но значительно более бойко шел «бизнес» на пряже: «Мохер – это был примитив, но самое выгодное. Рокфеллер бы в гробу перевернулся от такой прибыли!..»41, – посмеивался потом Логофет. А Ловчев уточнял суть процесса: «Вот каким был наш бизнес-план. В Москве покупали доллары (он стоил четыре рубля, а в долларе было пять франков), в Париже меняли их на франки, затем на местной фабрике покупали мохер по цене один франк за моток, а в Москве сдавали оптом моток по 15 рублей, и за доллар выручали, получается, уже 75 рублей. Запутались в обмене валют? А у нас от зубов все эти подсчеты отскакивали! А ведь калькуляторов в те годы не было…»42.

Нет сомнений, что эта суета грозила знакомством с Уголовным кодексом. «…Вокруг многих ребят здесь, в Союзе, уже крутился целый рой фарцовщиков. Они скупали оптом привезенный дефицит и не без выгоды перепродавали его дальше…»43, – признавал Ловчев, однако, по его свидетельству, и на это закрывались глаза: «Конечно, пограничники знали все эти истории. Но футболистов часто не досматривали. Помню только один скандал. Как-то по весне «Спартак» устроил в зале прилета аэропорта «Шереметьево» мохеровую пургу – набитые чемоданы с мотками пряжи порвались, и весь этот тополиный пух стал летать по зданию. Милиция переполошилась, и мохер в комиссионки не попал. А многие затем стали невыездными…»44.